Костяной Дом - Стивен Рэй Лоухед
Гаруспик подошел и, почтительно поклонившись королю, протянул ему золотое блюдо с внутренностями животного. Они обменялись несколькими тихими словами, после чего король объявил:
— Вы видели, животное отошло в мире и без страданий. Это хорошее предзнаменование. Печень и внутренности в прекрасном состоянии — это тоже хороший знак для нашего гадания. Сейчас мы изречем предсказание.
Он передал блюдо гадателю, который отнес его обратно к алтарю и внимательно изучил содержимое. Другие жрецы собрались вокруг и тоже склонились, изучая внутренности и пытаясь определить по ним будущее ребенка.
Стемнело. Зажгли факелы. Артур и Сяньли ждали, пока жрецы невнятно бормотали, обмениваясь соображениями. Продолжалось это гораздо дольше, чем ожидала Сяньли. Она с ужасом наблюдала, как один из жрецов взял обсидиановый нож и начал делить печень на куски, подвергая каждый срез тщательному исследованию.
Первые звезды уже зажглись на востоке, когда провидец в синем, наконец, повернулся и высказал свое мнение. Турмс слушал, склонив голову, время от времени кивал. Потом король поблагодарил его за работу и позвал слугу с кадильницей. Слуга раздул угли и бросил на них щепотку какого-то вещества. Из чаши повалил ароматный дым. Турмс совершил низкий поклон перед кадильницей и несколько раз вдохнул благовонный дым, а потом омыл в нем руки и закрыл лицо ладонями. В этом положении он замер.
Сяньли уже начала думать, что король заснул, когда Турмс открыл глаза и пронзительно посмотрел на нее. В глазах короля отражался блеск восходящей луны. Он промолвил особым голосом:
— Я видел жизненный свет твоего ребенка. Он сияющей серебряной нитью простирается далеко в будущее. Конца этой нити не видно, она уходит в бесформенную неопределенность. — Он улыбнулся. — По моему мнению, это означает долгую и наполненную смыслом жизнь того, кому скоро предстоит явиться в страну живых.
Артур сжал руку жены.
— Значит, с ребенком все в порядке, — полувопросительно выговорил он.
— Его рождение благословлено, и младенец будет процветать, — заверил друга король таким тоном, который не оставлял ни малейшего сомнения. — Я, Турмс Бессмертный, видел это.
— Благодарю тебя, о король, — выдохнула Сяньли. Из глаз женщины потекли слезы, страх, сковывавший ее в последние недели, ослабил хватку. — Спасибо!
— Я видел кое-что еще, — продолжил Турмс. — После рождения ребенка твое чрево закроется. У тебя больше не будет детей.
Артур опасливо бросил взгляд на жену, он не мог предположить, как она примет эту весть, но выражение ее лица не изменилось.
— Я понимаю, — пробормотала она, положив руку на живот. — Тем дороже мне будет этот…
Церемония близилась к завершению, но Сяньли мало что запомнила из того, что последовало за предсказанием. В ту ночь она спала на удивление спокойно, и на следующее утро поднялась совершенно умиротворенная. Дом еще спал. Стараясь никого не разбудить, она пошла по дорожке к храму и там, когда первые лучи солнца коснулись ступеней, преклонила колени и поблагодарила за жизнь своего будущего ребенка.
Теперь, когда начались родовые схватки, Сяньли вспомнила безмятежность того утра. Ее сердце трепетало, и она прижала руку к вздувшемуся животу. Совсем скоро — до того, как наступит еще один день, — она возьмет ребенка на руки. Переждав следующий приступ боли, она положила руку на плечо спящему мужу. Она не стала его трясти, позволив теплу своего тела разбудить его.
— Пора, — сказала она, когда он поднял голову с подушки рядом с ней.
Он резко сел.
— Сейчас?
— Скоро, — она улыбнулась. — Не сейчас. Полежи рядом со мной еще немного. — Он снова опустил голову и закрыл глаза; а она стала вспоминать тот день после церемонии, когда за ужином из жареных перепелов и зелени Турмс объявил:
— Мне было бы приятно, если бы ребенок родился здесь, в королевском дворце. — Прежде чем она или Артур успели ответить, король быстро добавил: — Прошло много времени с тех пор, как мой дом слышал детский плач. Если вы согласитесь, я сочту это за честь.
— После всего, что вы для нас сделали, это будет честь прежде всего для меня, — сказала Сяньли, с трудом подбирая слова на его языке. Король удивился и обрадовался. Жена друга впервые заговорила на этом наречии.
— Она училась, — подсказал Артур.
— Я впечатлен.
— Ты уже так много сделал для нас, — Артур посмотрел на короля. — Мы у тебя в долгу.
— Какие долги могут быть между друзьями?
Таким образом, беременность Сяньли завершалась в лучшем месте, которое она могла себе представить, под теплым ласковым солнцем, среди вкусной еды и приятной компании, в окружении дворцового великолепия. Будь она королевой, с ней и то не обращались бы так бережно. А уверенность в том, что роды пройдут успешно, делало ее и вовсе счастливой. Шли последние дни. Настало время рожать. Ну что же, она готова.
Даже спустя некоторое время, когда схватки стали особенно болезненными, видя вокруг себя опытных этрусских целителей, она знала, что все идет так, как должно быть. Это знание рождалось не умом, а душой, оно базировалось на уверенности, что сама судьба вела ее сюда, именно сюда, и именно сейчас. В Китае ее бабушка любила повторять, что нити жизни легко сплести, но трудно распутать. И Сяньли пребывала в убеждении, что это поистине так, поскольку Артур показал ей, что нити ее жизни сплетены мастерами ткацкого дела.
Артур первым увидел новорожденного.
— Молодец, Сяньли, — сказал он, сияя от гордости. — У нас сын.
— Да, сын, — с трудом прошептала она, борясь с головокружением от усталости. — Посмотри, разве он не самый красивый ребенок? — Сяньли откинула край пеленки и открыла маленькое красное личико с колючими черными волосиками, напоминающими блестящую шкуру медведя. Глаза младенца были плотно закрыты, а крошечные губки крепко сжаты, как будто ребенок намеревался поспать, невзирая на попытки познакомить его с этим странным новым миром.
— Он идеален, — пробормотал отец, наклонился и поцеловал жену. — Спасибо, — сказал он.
Она нашла его руку и сжала ее.
— Как мы назовем его? — спросил он, присев на край кровати и положив руку на крошечный комочек под одеялом.
Они так беспокоились на протяжении беременности — и даже предсказание Турмса
