Грёзы третьей планеты - Коллектив авторов
Амбер вынужденно согласилась и погрузилась в раздумья. Интересно, фрейм имел доступ к тем же данным или знал больше? Меньше? Что-то он точно знал, этот странный человек, обвешенный древними компакт-дисками и платами, иначе не отпустил бы их на волю.
– Воля – это способность осуществлять свои желания. Выходит, фрейм велел нам исполнять собственные мечты.
– Правда? – задумчиво протянул Руби и зажал губой салфетку. – О чём ты мечтаешь? Я бы хотел научиться мечтать, для начала. Мы теперь столько всего знаем, в голове не укладывается, но…
– Мечтаю поменять имя. В новую жизнь – с новым именем.
Они замолчали, перебирая в уме имена, примеряли то одно, то другое: маленькие люди, обретающие собственную волю под мудрым и пустым взглядом красного ока.
Один секрет на двоих
Светлана Дугал
Никита задержал дыхание и запустил руку в самую колючую сердцевину куста. Мокрые жухлые листья неприятно облепили ладонь, но он пошарил тут и там и чуть не вскрикнул от радости, когда нащупал пальцами знакомое тепло.
Сердцевина шарика оказалась красной. Будто капелька крови или брусничного варенья. Никита поднял шарик навстречу выглянувшему из-за туч солнцу, и тот загадочно блеснул. Пятый… это пятый! Мальчик бережно опустил шарик карман и, не переставая сжимать его в ладони, побежал домой.
Если все правильно рассчитать, можно проскользнуть незамеченным. Он нырнул в тесную прихожую, увернулся от растопыренного велосипедного руля, который загораживал проход, перешагнул через какие-то пакеты и уже почти добрался до своей комнаты, но тут в конце коридора появилась мама с маленьким Вовкой на руках. Пришлось остановиться и слушать. Где был? Почему не ответил? Вымой руки, переоденься, иди обедать…
– Мам, ну я щас!
– Не «щас», а иди!
Ругаясь про себя, Никита натянул домашние штаны. Попытался схитрить, ополоснув руки под водой, но тут же был жестоко отправлен их перемывать – тщательно, с мылом и под маминым присмотром. Потом – обедать, отвечая на всякие разные вопросы: как дела в школе, что поставили по чтению… Вовка вопросов не задавал, только бессмысленно гукал. Никита сначала вообще не понимал, зачем он нужен. Правда, потом понял, что если что-то в доме разобьется, то можно запросто свалить на маленького, и с существованием брата примирился.
Рекордно быстро расправившись с нудным супом, Никита забежал в комнату, тщательно закрыл дверь и, наконец, вытащил из-под подушки свою сокровищницу – невзрачный мешочек. Развязал его – и разноцветные шарики заскакали по столу.
Первый из них Никита нашел на второй неделе школы. Он возвращался домой, помахивая сумкой со сменкой, и, видимо, помахивал слишком сильно, потому что та улетела в кусты. Никита влез в палисадник, продираясь через ветки, и там, под окном самой обыкновенной панельной девятиэтажки, увидел его – шарик. Зеленая искорка, будто застывшая в теплом стекле. Похожие шарики продавались в магазинах, причем разные, на любой вкус: резиновые, стеклянные… но резиновые не были такими прозрачными, а стеклянные не пружинили и холодили пальцы.
От родителей Никита свою находку скрыл. Знал, что они в один голос скажут не тащить в дом всякий мусор. Он спрятал шарик в мешок под подушкой и доставал раз в пару дней – просто так, посмотреть. А через неделю, особенно грустным осенним днем он, сам не зная зачем, снова заглянул под куст и нашел там еще один шарик.
С тех пор он проверял свое тайное место каждый день и после удачных походов мчался домой, как на крыльях.
Никита разложил шарики на поверхности в том порядке, в котором их нашел, и, положив голову на скрещенные руки, любовался ими. Ярко-зеленый – у мамы были серьги с камнями такого же цвета, Никита знал, что он называется изумруд. Небесно-голубой. Желтый, как будто кусок масла в кашу уронили. Еще один зеленый, но только не такой темный, а салатовый. И вот наконец сегодня – красный. Разноцветные искорки поблескивали, как кусочки мишуры.
Конечно, непонятно, что с ними делать. Высоко не подпрыгивают, а когда пружинят – опускаются медленно, как перышко. Но Никите они почему-то нравились, и этого было достаточно. В старых книжках Никита читал о людях, которые коллекционируют марки или монеты. У его одноклассника Феди была коллекция роботов. Пусть у Никиты тоже будет коллекция.
В комнату заглянула мама. Одна, без Вовки. Значит, он спит. Бестолковое существо – полдня спит, а потом еще и ночью.
– Что делаешь?
– Уроки, – Никита схватился за первую попавшуюся тетрадку.
– Молодец. Если все сделаешь, разрешу вечером фильм посмотреть.
Никита нехотя убрал шарики. Потом еще полюбуется. А то вдруг, если слишком долго на них смотреть, они перестанут радовать?
Делать уроки не хотелось. В комнату вползал вечер, и Никита, глядя на свет настольной лампы, думал о том, что раньше они с мамой вот такими вечерами строили космические корабли из подушек. А потом появился Вовка, и Никите вдруг сказали, что он взрослый, старший брат и должен подавать пример. Никита подавал – прилежно чертил крючочки в прописи. Хотя иногда на него накатывала ужасная грусть.
Если бы он был на самом деле взрослым, то знал бы, что это называется «одиночество».
Одиночество временно закончилось с хлопком входной двери. Теперь оставалось совсем чуть-чуть.
Папа рассказывал, что есть места во Вселенной, где время течет не так, как на Земле. Вот Никита определенно попал именно в такую область, потому что минуты тянулись невыносимо долго. Он играл, истребляя воображаемых монстров из пушки – шариковой ручки, и одним ухом слушал, что происходит на кухне. Вот папа стучит вилкой по тарелке, вот она звякнула, опускаясь в раковину, вот зашумела вода: моют посуду. И наконец – миг торжества. Папа заглянул в комнату: «Ну что, пошли?»
Ради этого стоило жить. Мама пошла укладывать Вовку спать, а папа с Никитой завалились на диван перед телевизором.
Фильмы про космос Никита любил. Его манили изображения всепоглощающих черных дыр и переливающиеся разными цветами планеты, которые немного напоминали искорки в прозрачных шариках. Наконец, ему нравилось, что хорошие разумные инопланетяне так похожи на людей, и он думал, как было бы здорово установить с ними контакт…
Папа кино смотрел по-другому. Он преподавал физику в институте и не
