Владимир Кузьменко - ДРЕВО ЖИЗНИ(Фантастический роман в 3 книгах)

До места охоты было километров восемь. Еще вчера туда отправился небольшой отряд загонщиков, который сообщил утром по рации, что найдено большое стадо диких буйволов и антилоп. Круторогие буйволы чем-то напоминали когда-то водившихся на Земле туров. Охота на них была увлекательным, но и опасным занятием. Они хотя и не обладали свирепым нравом африканского буйвола, но в ярости могли рогами пронзить брюхо лошади и сбросить всадника, а то и затоптать его копытами. Мясо их ничем не отличалось от говяжьего, хотя имело специфический запах, который, впрочем, быстро исчезал при копчении, или если мясо вымочить часа полтора в слабом растворе уксуса.

По общему согласию бластеры на охоте не применялись. Их брали с собой несколько человек на случай нападения крупных хищников из породы кошачьих, которые постоянно сопровождали стада копытных, и для защиты от бродячих отрядов кентавров. В последнее время их чаще стали замечать в непосредственной близости от поселка. В охоте применялись ружья, а некоторые, по примеру Владимира, вооружились луками. Их подобрали после побоища, которое последовало за первым нападением кентавров на отряд землян. При обилии дичи лук даже предпочтительней, так как не производит шума и не пугает животных.

Рассматривая длинные рога убитого тура, Владимир подумал, что из них можно было бы сделать хорошие луки, по примеру его древних славянских предков и их врагов половцев. Такой лук посылал бы стрелу на большее расстояние, чем короткий лук кентавров из гибкого дерева. Сам Владимир был вооружен луком лапифов. Он бил дальше, но из-за длины неудобен для стрельбы с коня. У Ирины висел за спиной охотничий карабин; она уже хорошо освоилась и попадала в консервную банку на расстоянии двадцати пяти метров.

Они ехали рядом, отстав от остальных всадников, которые вытянулись длинной лентой вдоль отлогих берегов Аттиса. Трава в этих местах доходила до ног едущего на лошади человека. В любой момент из густых зарослей мог выскочить хищник или выползти змея. Большинство змей на этой планете не были ядовиты, хотя Ореада говорила ему, что в горах живет небольшая змейка золотистого цвета, укус ее смертелен. Других же змей лапифы употребляли в пищу и считали лакомством. Женщины долины раз угостили его таким блюдом. Змею, предварительно выпотрошив и начинив душистыми травами, закапывали ненадолго в угли только что потухшего костра. Мясо змеи напоминало Владимиру угря, которого он так любил есть на острове. Оно было таким же жирным, и если бы не сознание того, что он ест змею, оно ему, несомненно, понравилось бы. А так он не смог преодолеть предубеждения и из-за вежливости только попробовал.

– Ты опять о ней думаешь, – услышал он наполненный тревогой голос жены. Эта женщина была удивительно чувствительна к переменам настроения своего мужа. Она безошибочно угадывала его мысли, казалось, читает их, как в открытой книге. Теперь в ее голосе звучала смешанная гамма ревности и участия. Она сочувствовала ему, как представительница своего народа и племени, но уже начинала ревновать, как земная женщина. Ирина поразительно быстро освоилась в незнакомой ей до того обстановке и теперь вечерами, когда за ужином собирались ближайшие друзья и помощники Сергея, принимала активное участие в разговорах мужчин, нередко высказывая здравые и зрелые суждения. Сергей сильно привязался к невестке и любил баловать ее неожиданными подарками. Вот и этот изящный костюм подарен им. Его сшил один из бойцов отряда, который в прошлом был отличным портным. Получив заказ и узнав, для кого он предназначен, бывший портной приложил все свое мастерство, чтобы костюм получился на славу. Хотя это был не первый заказ. К его услугам уже прибегали многие, но сшить охотничий костюм для жены сына командира и боевого друга портной посчитал за честь и не ударил в грязь лицом.

Владимир ничего не ответил, только протянул руку и, обняв Ирину за талию, привлек ее к себе. Мысли его устремились к отцу. У них, приблизительно через месяц после возвращения Владимира, состоялся интимный разговор. Глядя, как отец ласково посмотрел на Ирину, когда та подала ему чашку душистого чая, он впервые подумал, что отец одинок, и ему стало его мучительно жаль. Дождавшись, когда они остались одни и зайдя за ним в кабинет, он спросил, почему тот не возьмет себе по примеру остальных подругу. Сергей долго молчал. Казалось, он не услышал сына. Владимир повторил свой вопрос и в качестве примера указал на Николая и Вальтера. Отец задумчиво, отрешенно посмотрел на него и тихо, как бы сам себе, ответил:

– Я слишком часто терял сыновей и не хочу больше… Не дай бог испытать горечь такой утраты.

Владимир знал о жизни отца на Элии. Перед самой разлукой мать ему все рассказала. Она считала, что сын должен все знать об отце, чтобы правильно понимать его и быть ему во всем помощником и опорой. Поначалу Владимир почувствовал обиду на отца и ревность, но потом не только простил его, но и понял. Понял трагедию, которую пережил отец, понял это только тогда, когда сам прочувствовал трагедию потери близкого человека, матери, с которой он уже больше не увидится. Только из книг он знал, что потеря детей бьет сильнее, чем потеря родителей. Его еще не родившийся ребенок от Ореады… Где он? Жива ли сама Ореада? Стоит ли говорить, что он сделал все, чтобы найти ушедших с фавнами женщин, вернее, уведенных ими насильно. Но его поиски на вертолетах ничего не дали. Они исчезли бесследно. Сердце снова заныло. Здесь были и тоска по неродившемуся сыну, он знал, что родиться должен именно сын, и тоска, связанная с неопределенностью будущего. Сможет ли он расстаться с отцом и нанести ему рану, может быть, последнюю… Одно он знал, что не сможет бросить Ирину, которую он с каждым днем любил все больше и больше. Это было какое-то обожание. Все: ее слова, голос, движения, жесты, запах тела, напоминающий запах весеннего ветра, – вызывало чувство восторга и приливы нежности, от которых сладостно замирало внутри. По ее изумрудного цвета глазам он видел, что она испытывает такие же чувства. Днем Ирина вела себя сдержанно и даже чинно, но эта сдержанность была только видимостью, а ночью, когда они оставались одни, эти чувства выплескивались наружу: бурно, жадно, ненасытно…

Вдали прозвучал сигнал охотничьего рога – охота началась. Они пришпорили коней и догнали отряд. Загонщики гнали на них стадо. Раздались выстрелы, стадо метнулось в сторону, стараясь найти проход между цепью всадников. Громадный бык, мыча и брызгая пеной, наклонив голову и выставив вперед рога, устремился на Владимира. Из его бока уже торчали две стрелы. Владимир тронул повод, и тренированный конь сделал прыжок вправо, пропуская мимо себя разъяренное животное. Тотчас же посланная вслед стрела впилась ему под лопатку. Бык, пробежав мимо несколько шагов, вдруг неожиданно повернул и устремился на всадника снова. Этого Владимир не ожидал и упустил несколько необходимых секунд. Еще немного, и рога быка вопьются в брюхо его коня. Тут же раздался выстрел. Ирина почти в упор разрядила карабин в морду взбесившегося от ярости тура. Это спасло Владимира. Тур замотал головой и упал на колени. Его ноги дернулись несколько раз в предсмертной судороге, и он затих. Это был огромный бык – вожак стада. Владимир соскочил с коня и, протянув руки, помог слезть с лошади жене. Та как-то обессилено обмякла и тут же села на траву.