П Шуваев - Не заплывайте за горизонт или Материалы к жизнеописанию одного компромиста

- Или ты. Квинта тут нету?

- Квинта нет, и Дитриха тоже нет.

- Дитрих... Слушай, он же Фрэнсис Д.? Может, Д - это Дитрих?

- Ага, R is for rocket... Нет, это стратификационный маркер. Толь, он с Мондриана, у них там у всех имена такие - с хвостом.

Да, вот попробуй не поверь, что есть на самом деле планета, именуемая Мондриан, что у всех там имена с хвостом и что Джошуа Гершкович так почему-то и не выразил желания стать епископом...

- Держи, - сказал Сашка. - Как действовать, усвоил?

Толик кивнул без особой уверенности. Потому, что какая, к черту, уверенность, если.

Посмотрел, что там такое значилось. Получилось, что почти одни портреты вперемежку с непонятными не то схемами, не то таблицами. Схем было, пожалуй, больше, но они говорили Толику столько же, сколько могла сказать фотография никогда не жившего на свете человека. Толик просто медленно вел палочку вдоль строки, а на белой-пребелой бумаге менялись изображения.

Что?

Толик взглянул в пояснительный текст. "Бейкер, Джейн Д., 15/2257-108/2350". А похожа, странно, до чего похожа...

VIII. ФАЛЕРНСКИЙ ОРАКУЛ

Хронокластический симпосион

Но мы, кажется, действительно видим сны, исследуем сновидения и грезы и даже

не думаем обсуждать свое положение, пока это еще возможно.

Гелиодор, "Эфиопика"

КВИНТ. Полагаю, Филон, теперь, когда всем известно, что ты сочинил лучшую трагедию* не всех времен - ибо сам ты знаешь, что Еврипид намного тебя превосходит, - но всех народов наверняка, не откажешься ты почтить Диониса амфорой прекрасного фалерна и занятной беседой.

ФИЛОН. Никогда, Квинт, не мнил я себя трагическим поэтом, но в наше время человеку утонченному, образованному и при этом не имеющему большого богатства, увы, приходится упражняться в таких занятиях, если не хочет он быть позабытым своими согражданами.

КВИНТ. И поистине великое искусство требуется, друг мой Филон, чтобы таким образом добиться славы. Я, например, не могу не восхищаться тем, как удается тебе сочинять легко, быстро, на других похоже, умело старое выдавать за новое, ученость свою скрывая, а если и обнаруживать ее, так лишь в мелочах, дабы почтенные твои сограждане, признав общеизвестную цитату из "Илиады", не только не обиделись на тебя, но, напротив, пришли в восторг от собственной образованности. Клянусь Харитами, если такими трудами добывается слава, я готов жить в безвестности.

ФИЛОН. Кажется мне, Квинт, еще немного, и начнешь ты, перепевая бродячих киников, доказывать мне, что бедным быть не только не зазорно для свободного человека, но и предпочтительнее, нежели обладать богатством и властью.

КВИНТ. Верно ли я понял тебя, Филон, что ты поставил бы мне в вину подобные проповеди, поскольку я обладаю богатством? Но ведь я не богат, равно как и ты не беден. Или хочется тебе не только жить в пристойном достатке, как подобает мудрому и изысканному человеку, но считаться первым богачом города, словно какой-нибудь неотесанный торговец?

ФИЛОН. Правду сказать, Квинт, никогда еще не приходилось мне выбирать между богатством и славой, но предпочел бы я, разумеется, славу, ибо человеку, удостоенному почетных должностей, занимающему лучшие места в театре, человеку, разумеется, при этом образованному и обладающему истинным умом никогда не придется испытывать нужду. Богатство же, как любят доказывать нам мудрецы, всего лишь дар Тихи, который она вольна отнять в любое мгновение.

КВИНТ. Что же, Филон, ты верно пересказываешь то, что говорил нам некогда этот плешивый философ... Зенофемидом должно бы называть его, а вовсе не Горгием, ибо в речах своих он был скорее беспомощен.

ФИЛОН. И Леонид-стоик тоже бубнил нам, что богатство надлежит считать безразличным.

КВИНТ. Но мы с тобой, любезный Филон, наслушавшись самых разных мудрецов, а более того насмотревшись на их поведение, поступили, полагаю, правильно, отказавшись следовать их учениям. В самом деле, насколько приятнее и полезнее посвящать свои досуги красноречию, поэзии и чтению книг, написанных некогда достойными мужами, беспокоившимися не о почестях, но единственно лишь о божественной мудрости.

ФИЛОН. Ты, конечно, прав, любезный Квинт, но согласись, что и в славе есть нечто божественное, не зря же скорее ты найдешь человека, пренебрегающего всеми прочими благами, нежели того, кто решился бы пренебречь ею.

КВИНТ. Что же, любезный Филон, если так томит тебя безвестность, хотя, право же, ты не из последних людей в городе, кто мешает тебе предаться делу, способному прославить гражданина, мнящего себя свободным и даже философом? Можешь ты, допустим, выступать с публичными речами, ибо едва ли найдешь ты другое средство обратить на себя внимание сограждан, затратив так мало труда. Что касается темы, Филон, можешь довериться своим вкусам, если ищешь совершенства, но если волнует тебя признание, то лучше, чтоб могли сравнивать тебя с прославленными ораторами. Ну, скажем, обсуди всесторонне и установи раз и навсегда, следует ли почитать кумиры, как сделал уже один ритор. Полагаю, сограждане примут твою речь благосклонно, хотя бы уже потому, что ты местный житель, тот же был из Тира.

ФИЛОН. Потому-то и не могу, Квинт, добиться на этом поприще славы, что, право, не вижу смысла ни пересказывать уже сказанное, ни спорить с тем, что, на мой взгляд, разумно и соразмерно изложено. Нет, предоставим лучше всяким там иудеям и христианам разглагольствовать на эту тему, сами же будем хранить молчание, как подобает философам, если приходится им слушать легкомысленные речи.

КВИНТ. Вот как заговорил ты, Филон? А между тем могу подсказать тебе, в каком именно роде вести рассуждение, чтобы и не повториться, и не сказать случаем чего-нибудь неподобающего и, самое главное, не промолвить ни слова лжи так мне, по крайней мере, кажется.

ФИЛОН. Ну что же, Квинт, с удовольствием выслушаю все, что ты мог бы сочинить относительно кумиров, ибо хотя эпикурейцу, быть может, и не пристало рассуждать на такие темы, но ритору, на мой взгляд, пристало вполне.

КВИНТ. Сначала, Филон, наполним чаши, ибо этот кумир должен быть почитаем если не ежедневно, то уж заведомо в праздник Диониса.

ФИЛОН. Согласен, к тому же фалерн твой и в самом деле хорош. Но я с нетерпением жду обещанного рассуждения.

КВИНТ. Слушай же, и не суди строго, что решился я изложить его просто и ясно, ибо не надеюсь, что воздвигнешь статую в мою честь, любезный Филон. К тому же, полагаю, ты не только всегда готов щедро изукрасить любую мысль фигурами и экфразами, но и обидишься, если я сделаю это за тебя. Итак, согласись, что безумцем следует считать того, кто воздает божеские почести, положим, статуе Гиппократа - не гению Гиппократа, что хоть сколько-нибудь походило бы на поступок, достойный мужа, но именно дешевой статуе?