Сергей Преображенский - Другой мир

С другой стороны, обитатели мира всегда поступают так, чтобы своим поведением оптимизировать некий критерий качества: они анализируют наблюдаемое состояние мира, строят прогноз его развития, и на основании этого прогноза строят свое поведение.

Интересно, что сам критерий качества — как правило, очень сложная, нелинейная, неявная и нестационарная функция от стратегии поведения и состояния особи. Особи не видна эта функция, она не поддается непосредственному измерению (ибо тогда бы вопрос о необходимости интеллекта отпал бы сам собой). Особь должна самостоятельно выразить функцию качества через свое состояние, и оптимизировать свое состояние — положение в пространстве, сытость, богатство, характер поведение и еще бог знает чего — и выработать способ перехода от состояний с предполагаемо низшей функцией оценки к состоянию с предполагаемо более высокой оценкой — то есть выработать стратегию поведения.

Возможность перехода от состояния к состоянию определяется совокупностью законов и ограничений — физических, социальных, и т. д., и не может происходить случайным образом: они происходят по фазовым траекториям. Чем шире возможности перехода между типовыми состояниями, чем больше фазовых траекторий приводят объект из одного состояния в другое, тем большей свободой обладает объект.

Таким образом, свобода для наблюдателя модельного мира будет тесно связана с возможностью перехода между состояниями, возможностью выбора наилучшего с точки зрения оптимизации функции оценки состояния и пути к этому состоянию.

Очевидно, что наша модель мира не будет работать бесконечно: она, будучи несовершенной, либо достигнет какого-либо установившегося состояния и перестанет развиваться, либо выполнит возложенные на нее задачи и перестанет нас интересовать, либо, имея возможность к бесконечному развитию, просто выйдет за разумные временные рамки. Эти причины обуславливают остановку модели с нашей стороны.

Другой причиной остановки модели будет действие изнутри (например, если существа моделируемого мира, обладая достаточным интеллектом, получат доступ непосредственно к ресурсам и аппаратному обеспечению моделирующей ЭВМ). На самом деле, эту возможность легко преодолеть: достаточно загрузить последнее сохраненное состояние модели, а саму модель модифицировать так, чтобы сделать невозможным ее падение.

Что же будет представлять собой остановка модели для ее наблюдателя? Очевидно, что в момент выключения он ровным счетом ничего не заметит. И если мы не ставили задачи выведения интеллекта, наиболее приспособленного для решения некоторых других, внешних по отношению к модели задач, то наблюдатель будет пребывать в небытии в виде последнего сохраненного состояния модели, неспособный в таком виде к функционированию, однако всегда готовый начать свою работу при повторном восстановлении состояния модели. Он существует, но не может мыслить.

Сможет ли наблюдатель самостоятельно определить момент наступления конца света? Для этого ему, по крайней мере, необходимо располагать полной информацией о человеке-планировщике эксперимента и иметь возможность соответствующим образом обрабатывать эту информацию. Поскольку выполнение этих условий весьма сомнительно, то вряд ли наблюдатель сможет определить момент останова.

Маловероятным представляется и то, что планировщик эксперимента будет каким либо образом увязывать выделенное на эксперимент время с летоисчислением особей, населяющих модельный мир. Это позволяет уверенно говорить о невозможности заранее предсказать момент останова модели — ибо никто не знает сроков, кроме отца моего — сказано в Священном Писании…

Панкратову показалось, что за спиной у него кто-то стоит и тяжело дышит ему в затылок. Он резко обернулся и увидел, перед собой молодую девушку в короткой черной юбке и белой кофточке.

— Ой! — вскрикнула она, — А где Валерий Спиридонович?

— Он куда-то ушел, с охранником, — ответил Лешка, — Сказал, что скоро вернется. А вы кто?

— Я его секретарша, Вера. А что это вы делали?

— Я? Когда?

— Вот только что!

— Ничего! — ответил Панкратов, пряча за спину бумагу с красным штемпелем.

— Нет, врете! Вы читали секретные документы! Я все видела!

— А зачем же вы спрашиваете, если итак все видели!

— Да как вы посмели? Даже я и то… И как вам такое вообще могло придти в голову? Да знаете ли вы, что с вами сделает Валерий Спиридонович, когда вернется? Я даже представить себе не могу, что он с вами сделает! Что у вас за спиной?

— Ничего! — ответил Лешка и попытался незаметно положить бумагу на стол. Но девушка ловко выхватила улику у него из рук.

— Он вас убьет! — тихо прошептала девушка, разглядывая документ.

— Нет! — возразил Лешка.

— Почему?

— Потому что он ничего не узнает! Вы же ему не скажете Верочка?

— Я? Не скажу? — девушка с удивлением посмотрела на Панкратова, затем вдруг смутилась и даже покраснела.

— Здесь так жарко! — пробормотала она и расстегнула верхнюю пуговицу на кофточке, — Я буквально вся горю! Наверное, у меня температура! Может быть, я подцепила вирус? Или Троян? Например, когда спускалась в архив! Мне кто-то говорил, что самые хитрые и вредные вирусы всегда прячутся в архиве! Потрогайте мой лоб!

Лешка положил руку девушке на лоб. Кожа на лбу была нежной и теплой.

— Да кто же так температуру проверяет? — удивилась секретарша, — Надо губами!

Лешка молча повиновался, а девушка между тем обхватила его руками и прижалась к нему.

— Ну, как? — спросила она шепотом, — Горячий?

— Теплый! — ответил Лешка так же тихо.

— А губы! У меня такие горячие сухие губы! — прошептала она и прижала свои губы к Лешкиным.

И в этот момент Панкратов почувствовал, как пол качнулся у него под ногами. Откуда-то издалека донесся низкий протяжный гул. Девушка посмотрела на Лешку большими серьезными карими глазами и тихо проговорила:

— Это он!

— Кто он? — не понял Лешка, — Валерий Спиридонович?

— Да нет! Серебряный Червь! — ответила девушка, — Надо бежать!

Она выскочила в коридор, и Лешка бросился вслед за ней. По коридору со стороны Центральной галереи двигалось нечто вроде волны. Более всего это походило на расплавленный свинец, а может быть и серебро. Волна двигалась медленно, но неотвратимо, и все к чему она прикасалось, тут же становилось серебряным, затем постепенно теряло форму, ломалось и, наконец, рушилось в жидкий металл.

Лешка увидел, что Вера уже несется прочь от этой волны, и побежал за ней. Он очень скоро догнал ее, девушке мешали бежать туфли на высоких каблуках, почему-то она не догадалась их снять.