Ирина Ванка - Фантастические тетради

Глава 11

- Что это? - спросил озадаченный Ксарес, указывая на черную "муху", маячащую за спиной Матлина. - Как это понимать? Что за дрянь ты притащил в ЦИФ? От самой Кальты эта штуковина не отставала от него ни на шаг. Подробно расспросить шестирукого о ее назначении Матлин постеснялся. Не рискнул упасть в его глазах на одну-другую фактурную ступень. А Суф отделался от его расспросов: "Не обращай внимание, они вешают это на всех подряд..." Ксареса такое оправдание не удовлетворило, и он долгое время назидательно ворчал на своего подопечного прежде чем сообщить ему последнюю новость: - Я получил от бонтуанцев координаты Земли. Ты можешь вернуться.

В павильоне наступила ночь. Горели садовые фонари. Матлин сидел на каменных ступенях между спящими львами и предавался печальным раздумьям. Точнее, прикидывал свои шансы: Ксарес его здесь не оставит - это факт. С ним закончены все дела, пробита брешь в бонтуанские "заповедники". Его "меченый" павильон будет переоборудован для какой-нибудь очередной биокопии. В этих пуганых ЦИФах каждый лаборант наложит в штаны, узнав, что в его владения зачастила мадиста. Можно подбить на авантюру Суфа и убраться с ним отсюда подальше в поисках той жизни, к которой Матлин уже привык. Но провести свои лучшие годы в закупоренном болфе - надо сделаться одержимым, тем более что личного доступа к инфосетям ему никогда не получить. Без них же в этом бесконечном, тягучем, слепом пространстве о выживании лучше не мечтать. Искать себе осмысленное прибежище в Ареале смешное дело, как раз достойное ни на что не годного фактуриала. В конце концов, Матлин согласился бы даже на роль "наживки" для мадисты, если б уловил в этом хоть малейшим образом обнадеживающие перспективы. К тому же, "наживка" до сих пор наивно полагала, что способна на большее, чем быть проглоченной во имя прогресса. "Что мне мешало остаться на Кальте? Спрашивал он себя. - Взглянуть на "колонию призраков", закосить под идиота, раз они считают, что это действует на психику. Вряд ли Ксар стал бы возвращать бонтуанцам их беглого, к тому же чокнутого... А впрочем, кто его знает? Если я имел глупость привязаться к нему - это только мои собственные проблемы". Матлин запросил через информатеку ЦИФа условия возвращения натуралов в естественную среду. Перед ним прополз длинный неутешительный список биокорректора, отключения от инфосетей, если таковые присутствовали в его жизни, что было равноценно отсечению головы, если таковая, разумеется, тоже присутствовала; зональная блокировка памяти, что с точки зрения Матлина было совершенно недопустимо: "Они сделают из меня "раздвоение призрака"? - удивлялся он. - Черт возьми! Им не стоило выпускать этой информации на мой пульт или они держат меня за дебила?"

- Я хочу остаться! От этого заявления желтые глаза Ксареса слегка позеленели. - Как это "остаться"? - Я не намерен навсегда покидать Ареал. - Вот как? Что значит "не намерен"? - Ксар, понимай это, как хочешь, но я вернусь! - Вернешься? Зачем? Планетарная фактура гораздо интереснее павильона? - Тебе интересно - вот и проваливай туда. Ксарес так опешил, что не нашелся, как возразить. - Ладно, извини. Я соскучился по дому, но это не дает тебе права посадить меня в клетку. Так с натуралами поступать нельзя. Это не гуманно. Гуманные гуманоиды так не поступают. Ксар обалдел еще больше. - Ты хочешь всю жизнь провести в моем зоопарке? - Я хочу иметь выбор! - Хорошо, оставайся, живи, где захочешь, но знай, что с этого момента и до конца дней своих ты не пересечешь ни одной бонтуанской зоны. - Но Земля... - Это весь выбор, на который ты можешь рассчитывать. Либо я тебя возвращаю, либо мои контакты с бонтуанцами на этом завершены. - Ты сможешь вытащить меня обратно. - Не рассчитывай на это, пока не узнаешь, каким образом тебе это удалось в первый раз. Ты думаешь, мне жалко оставить тебя здесь? Я дал тебе что мог, я не ограничивал тебя ни в чем, я терпел здесь мадисту, в конце концов. Знаешь почему? В первые дни своего появления в ЦИФе, ты, как одержимый, искал свою планету, и я подумал, что знаю о фактуриалах далеко не все... Ты отличался от других, Матлин. - А теперь? - Теперь ты имеешь право сделать выбор. - Ты оставишь мне связь? - Нет. Это бонтуанская зона. - Из одного зоопарка в другой зоопарк? Один родной - в другом клетки просторнее. Ты считаешь, что я не смогу прогрызть в них дыру? - Прогрызть дыру можно в любой точке ареала. - Что мне делать, Ксар? - Возвращайся. Другого шанса может не быть: они пропустят болф Суфа, выведут его обратно - с этого момента у тебя действительно будет выбор. Здесь ты всю жизнь проведешь в клетке. - Ксар поднялся на разметочную площадку, служившую универсальным входом во все закрытые павильоны, и поманил к себе Матлина. - Поторопись, пока я не передумал. - Куда? Ксар силой втащил его в лифтовую панель и выпихнул на берегу океана с белым песком и прозрачно-зеленоватой водой. Да, именно сюда они с Перрой тщетно старались проникнуть много раз. Мутный купол павильона не пропускал сквозь себя даже видеодатчики. Матлина эта ситуация раздражала невероятно: рядом с ним, почти бок о бок находилось совершенно непохожее на него фактурное существо, и Ксар не то что не собирался их познакомить, но даже отказывался показать, какое оно из себя. Всю кромку между водой и сушей занимали мясистые растения, больше похожие на подушки: мягкие и вонючие, как та жидкость, которой Суф протирал внутреннюю панораму пилотского шлема, прежде чем приступить к управлению "антикварным доисторическим аппаратом" и которая разъела Матлину кожу на руках. - Иди, иди, - подтолкнул его Ксарес, - любуйся на свое будущее. Между вонючими подушками растительного происхождения сидели или стояли на карачках два аналогично вонючих существа. Где низ, где верх у этих существ, где голова, где задница, - определить мог лишь опытный фактуролог. Матлин на всякий случай заткнул нос. Существа были влажны, пузаты и очень пугливы, но, завидя Ксареса, они выползли из подушек. Одно из них даже заголосило гнусавым басом и Матлину пришлось заткнуть еще и уши. Только когда Ксарес тем же манером заголосил ему в ответ, до Матлина дошло, что это речь. Но, немного пообщавшись, Ксарес отвернулся, и его глаза позеленели больше, чем речей Матлина. - Что случилось? - Все нормально. Они меня доканают. Каждый день по несколько раз я должен выслушивать от них одно и то же: они счастливы, у них нет проблем, они держат путь из достойного прошлого в достойное будущее, а теперь они втройне счастливы, потому что у них будет трое детенышей и они получат возможность исполнить свой долг. - По-моему, теперь ты обязан быть счастлив, - прогундосил Матлин, не разжимая носа. - Эта раса съедает своих детенышей. Они производят пищу в своей утробе вся этика и философия этой цивилизации оправдывает их природный каннибализм. Детеныши рождаются с инстинктом очень быстро бежать в разные стороны. Их двое - шанс выжить будет у одного. Это и есть возможность исполнить свой долг продолжения рода. Матлин ощутил приступ дурноты, и инстинкт быстро-быстро побежать в сторону лифта. Но Ксар предусмотрительно схватил его за руку, как раз ту, что закрывала нос, и он не рискнул даже пошевелиться. - Ты представить себе не можешь возможности этой расы: это уникальные способности интеллекта, для них не существует ни болезней, ни мутаций, ни... голода, ни холода: они решают любые проблемы ради одной-единственной, глобальной, незыблемой цели - продолжения рода! Подойди к ним! - Ксарес потянул его за руку. - Нет! Не надо, Ксар! - Подойди, расскажи им о своей Земле, я переведу. Расскажи, во имя чего живешь ты? Матлин, сопротивляясь, шлепнулся носом в песок, но Ксарес приподнял его за шиворот. - Теперь ты понимаешь, лягушонок, что такое фактура? Это твоя ступень, ты должен найти с ними общий язык. - Не надо, Ксар, прошу тебя! На моей Земле то же самое! Все то же самое! Так же как у них, только не на таких вонючих подушках! Ксарес, оставив его в покое, вступил в переговоры один и, пока они пронзительно блеяли, обсуждая подробности предстоящего ответственного момента, Матлин понял, как был не прав. До такой степени не прав, что ему стало за себя нестерпимо стыдно: его цивилизации, как ни верти, оказалось слабо найти философское оправдание пожиранию собственных детей.