Илья Яковлев - Черный снег (без конца)

…именем Российской Федерации её гражданин Златокольцев Борис Рудольфович приговаривается к пожизненному прозябанию через расстрел инфляцией и девальвацией! Приговор окончательный, обжалованию не подлежит…

И вот вскинуты ружья кризисов и дефолтов, гремит выстрел, более напоминающий шум обвала, но не горного, а обвала рубля — и всё. Ты уже не человек. Теперь ты электорат, стадное животное, делящее мир на чёрное и белое, считающее себя докой в политике, орущее на митингах: «Голосуй, или ты проиграешь!», не понимая, что уже ВСЁ. Проиграл ты, человечишко, пойдя на поводу у этой банды. Должен теперь ты им, а не они тебе! А зачем ты брал этот клочок туалетной бумаги, под прозваньем гордым — «ваучер»? Какого дьявола лез со своими кровными в это Чудовище Века нашего — «МММ»? Халявы захотелось? На, ешь её сейчас с кашей, жри полной мерой, только смотри, не подавись ненароком! Ты нам ещё нужен, на твоих костях в рай ехать круче, чем по центральным улицам на «шестисотом» с лярвами в кабак! Как тут не стать верующим с тобой, блаженным. Ты же, человечишко, воистину Христос-искупитель. Как там, в Евангелии, не напомните? «Ешьте моё тело, вот хлеб ваш, пейте мою кровь, вот вино ваше». Может, не совсем так, но суть-то именно такова.

Невидящими глазами Борис смотрел на стену кабинета. Посидев так с пару минут он встал, подошёл к сейфу и достал оттуда бутылку заначенного коньяку, оставшуюся в неприкосновенности ещё со времён той достославной пьянки, на которой он впервые увидел девушку с удивительным именем Юля. Поставил на стол гранёный стакан, наполнил его наполовину и выпил коньяк залпом, как будто это была простая водка. Достал сигарету, закурил и стал задумчиво пускать кольца в потолок, стараясь пустить их как можно больше с одной затяжки. Мне, как автору, неизвестно, о чём именно он думал в этот момент. А если откровенно, то и знать не хочется: у каждого человека есть неотъемлемое право хоть на часок, да что там часок!.. хоть на пару минут побыть с собой наедине. Не собираюсь я отказывать в этом праве своему герою, уж извините.

За этим увлекательнейшим занятием и застал его ввалившийся в кабинет Рэм. Покосившись на ополовиненную бутылку коньяка, он сглотнул невольно выделившееся обильное количество слюны и буркнул:

— Убери пузырь от греха, отче! Не вводи в соблазн малых сих. Ибо слаб человек и грешен. Посему в Писании и сказано: «Се, человек!» Да и пример подаешь молодому поколению наиотвратнейший! Ибо сказано верно: «Грешен пьющий, а в одиночку хлещущий — да не избегнет же геенны огненной!»

Борис молча отмахнулся от новоявленного праведника, однако бутылку со стола убрал в стол. Потом посмотрел на Рэма и спросил:

— Привёз кого?

— Истинны слова твои… — продолжил изъясняться в архиерейской манере Рэм.

— Хорош дурака валять! Я не в том настроении. Так привёз кого, или как? поморщился Борис.

— Угу, — ответил Рэм, поняв, что его приятель сейчас действительно не в настроении поддерживать разговор в таком духе, — Пригодина.

— Самого? — поразился оперативности Рэма Борис.

— А чё с его шушерой мелочиться? — в свою очередь удивился тот, — Я его из дому прямо из-за стола выдернул.

— Ну и как он? Не возмущался?

— Какой там — «возмущался»! По-моему, он просто обосрался. Наверное решил, что всё, пошли хватать. Его сюда, али в приёмную? Он сейчас в коридоре, под надзором топчется, — хмыкнул Рэм.

— Ну, вы хоть его того… без всяких там «вы имеете право…»? поморщился Борис, — Он мне обосравшийся на хрен не нужен. Вонять тут будет…

— Если и обосравшийся, то только морально! — хохотнул Рэм.

— Значит, морально и будет вонять. Тоже не дело, — заметил Борис.

— Да нет, всё нормально. Он, видать, по жизни такой.

— Сюда его, засранца, давай. Работать его буду. Как говорится: «Антошка, Антошка, common копать картошку!» — вздохнул Борис.

Беседа с Пригодиным, местным лидером РНС, заняла у Бориса по меньшей мере пару часов. Примерно через десять минут после начала разговора Пригодин, даром, что дурак, понял, что его организация в текущий момент оказалась, так сказать, «на коне» и осмелел. От Бориса потребовалась масса усилий, чтобы обуздать сего ретивого конька-горбунка. Пару раз он едва сдержался от того, чтобы не треснуть кулаком по столу, дабы сбить спесь с Пригодина, который в своей смелости дошёл до того, что вальяжно развалившись на историческом диване осмелился закурить без разрешения. Стучать по столу, правда, не пришлось, потому что увидев пронзительный взгляд Бориса, Пригодин быстренько затушил сигарету и принял менее вызывающее положение. Сквозь сжатые зубы Борис процедил, что если организация Пригодина и нужна в какой-то степени новым властям, то уж сам-то Пригодин со своими понтами ей даром не сдался. Всё, что от него требуется, так это помощь в чисто организаторских действиях, направленных на переподчинение РНС Конторе. А после этого Пригодин, или займет в новом РНС равное со своими соратниками положение, или может катиться на все четыре стороны. Если не согласен с таким положением вещей, может катиться прямо сейчас. От этих слов Пригодин совсем стух и полностью подчинился воле собеседника.

В течении двух с половиной часов Борис и Пригодин обсуждали организационные вопросы. Пару раз за это время забегали по очереди Веселов, Юля и Вик- тория с архивными материалами по разработке РНС. Заглянул Рэм, подбросив пару свежих идей, внеся своим приходом некоторое разнообразие в становящуюся несколько монотонной беседу Бориса с бывшим (с настоящего момента) лидером N-ских национал-патриотов. Борис перенаправил деятельность Рэма, приказав ему лично провести аналогичные его с Пригодиным беседы с привезёнными в Контору двумя другими деятелями РНС, бывшими не последними людьми в N-ской организации. Рэм обрадовано кивнул, сказав, что привлечёт для этого ещё пару-другую оперов из их отдела, с чем Борис охотно согласился, считая необходимым для ускорения процесса увеличить охват сотрудников данной работой. Возни и в самом деле оказалось немеряно и домой Борис и Юля, уставшие, как черти, попали, когда было уже давно за полночь. Юля по быстрому сварганила бутерброды и чай, пока Борис с наслаждением Моби Дика плескался в душе и они сели за поздний ужин.

Они ели молча, сосредоточенно пережёвывая и только когда жевался последний бутерброд и допивались остатки чая, Юля произнесла фразу, от которой Борис поперхнулся и закашлялся:

— Ты прости меня, конечно, Боря, но мне кажется, что ты взялся за дело так активно, что страх берёт. Мне сегодня даже на мгновение показалось, что ты как будто дождался своего звёздного часа. Такое впечатление, что тебе самому лично по душе то дело, которое тебе поручили. Весь отдел сегодня на ушах стоял от гонки, которую ты устроил.