Фредерик Браун - Звездная карусель

Поверх обычной одежды на нем был герметичный костюм легче воды, который быстро вынес Митки на поверхность, где он смог освободиться от шлема.

У мышонка было достаточно синтетической пищи, чтобы продержаться неделю на воде, но, к счастью, делать это ему не пришлось. Он прицепился к якорной цепи ночного судна из Бостона, и оно доставило мышонка в Бриджпорт. Однако перед тем, как выбраться на берег, он выполнил данное Клэрлоту обещание утопить герметичный костюм: прогрыз несколько дырочек, газ вышел, и на глазах у мышонка костюм пошел ко дну.

Инстинктивно Митки чувствовал, что пока он не добрался до профессора Обербюргера и не поведал о пережитом, ему следует избегать живых существ. Опаснее всего были портовые крысы. Им ничего не стоило в один миг разорвать крошечного мышонка.

Но разум всегда торжествует. Повелительно подняв лапку в желтой перчатке, Митки сказал:

— Убирайтесь прошь!

И они убрались прочь: никого, подобного Митки, они не видывали, и он произвел на них неотразимое впечатление.

Так же поступил и пьянчужка из Бриджпорта, у которого Митки спросил путь на Хартфорд. Мы уже упоминали о том, что мышонок один-единственный раз обратился к человеку. Он принял меры предосторожности: занял такую стратегическую позицию, которая позволила бы в случае неприятности тотчас юркнуть в норку. Но пьяница исчез и не ответил на заданный вопрос.

В конце концов Митки и сам сообразил, как поступить. Он отправился в северную часть города, увидев ближайшую бензоколонку, спрятался за ней и, когда услышал, что машина направляется в Хартфорд, немедленно юркнул под сиденье.

Оставалось самое простое. Вычисления пркслиан показали, что точка отправления ракеты находилась на пять земных миль северо-западнее того места, которое — Митки это знал из профессорских разговоров — было городом Хартфордом.

И мышонок добрался до него.

— Хэлло, профессор!.

Герр профессор с беспокойством огляделся по сторонам.

— Што? Кто это ест?

— Это ест я, профессор, Митки, мышонок, которого вы посылаль на Луна. Но я не быль там. Вместо это я…

— Што? Это невозможно! Кто-то зло шутит! Но никто не знайт о ракете. Когда это слушилось, я не сказаль никому. Никто, только я…

— И я, профессор. Это правда я, Митки. Я теперь научиль говорить, совсем как вы.

— Ты говоришь — научиль… не верью. Пошему я тебя не вижу? Ты где?

— Я есть в стене, за большой дыра, я спряталь. Просто я хошу знайт, што все в порядке и вы не будете бросайт што-то тяшелым, а тогда никто не узнайт о Прксл.

— Што? Митки, если это правда, ты и я не сплю, ты знаешь лутше, я не обижу.

— О'кей, профессор!

Митки вынырнул из дыры. Профессор посмотрел на него, протер глаза, снова посмотрел и снова протер.

— Я сошель с ума, — произнес он в конце концов. — Красные панталон и шелтые… Нет, это невозмошно. Я сошель с ума.

— Нет! Профессор! Послушайт, я расскашу!

И Митки поведал историю своего путешествия. Уже забрезжил серый рассвет, а профессор и мышонок продолжали разговаривать.

— А ведь фрау Минни, твой шена, шивет в твой комнат. Хочешь ее посмотреть?

— Шена? — удивился Митки. Он совсем забыл о своей семье — ведь прошло столько времени…

А затем случилось то, чего нельзя было предугадать. Ведь профессор Обербюргер не знал о том, что Клэрлот велел Митки быть осторожным с электричеством. Митки кинулся в комнату, где в клетке без барьера жила Минни. Она спала. Лишь только Митки взглянул на нее, воспоминания о прежних днях словно молния пронзили его.

— Минни! — крикнул мышонок, забыв, что она его не поймет.

И он дотронулся до барьера.

— Скв-и-ик, — пискнул мышонок от легкого удара электротоком. Затем наступила тишина.

— Митки, — позвал профессор, — где ты делся, ведь мы же не обсудиль целый ряд вопрос?

Войдя в комнату, в сером свете зари профессор увидел двух серых мышат, прижавшихся друг к другу. Митки трудно было опознать, потому что он уже успел изгрызть в клочья одежду, ставшую ему ненавистной.

— Что случилось? — спросил профессор.

Но тут он вспомнил, как Митки пискнул от легкого удара электротоком, и его охватили смутные подозрения.

— Митки, говори со мной!

Тишина.

— Митки! Ты снова простой мышка! — улыбнулся профессор. — Но возвратиться в свой семья — разве ты не шастливый?

Некоторое время профессор с нежностью наблюдал за мышатами, затем посадил их на ладонь и опустил на пол. Один мышонок юркнул в щель немедленно, маленькие черные глазки другого с недоумением взглянули на герра Обербюргера, а затем это недоумение исчезло.

— До свиданья, Митки! Живи, как мышь. Так будет лутше, в мой дом для тебя всегда есть масса сыр.

— Пю-ик, — ответил маленький серый мышонок и юркнул в дырку.

Быть может, он хотел сказать: «Прощай», а может, и не хотел.

Уильям Тенн

Срок авансом

Через двадцать минут после того, как тюремный космолет приземлился на нью-йоркском космодроме, на борт допустили репортеров. Они бурлящим потоком хлынули в главный коридор, напирая на вооруженных до зубов надзирателей, за которыми им полагалось следовать, — впереди мчались обозреватели и хроникеры, а замыкали лавину телеоператоры, бормоча проклятия по адресу своей портативной, но все-таки тяжелой аппаратуры.

Репортеры, не замедляя бега, огибали космонавтов в черно-красной форме Галактической тюремной службы, которые быстро шагали навстречу, торопясь не упустить ни минуты из положенного им планетарного отпуска — ведь через пять дней космолет уйдет в очередной рейс с новым грузом каторжников.

Репортеры не удостаивали взглядом этих бесцветных субъектов, чье существование исчерпывается монотонными рейсами из конца в конец Галактики. К тому же жизнь и приключения гетеэсовцев описывались уже столько раз, что тема эта давно была выжата досуха. Нет, сенсационный материал ждал, их впереди!

Глубоко в брюхе корабля надзиратели раздвинули створки огромной двери и отскочили в сторону, опасаясь, что их собьют с ног и растопчут. Репортеры буквально повисли на прутьях железной решетки, которая отгораживала огромную камеру. Их жадные взгляды метались по камере, наталкиваясь на холодное равнодушие и лишь редко на любопытство в глазах людей в серых комбинезонах — люди эти лежали и сидели на нарах, которые ряд за рядом, ярус за ярусом безотрадно тянулись по всей длине трюма. И каждый человек в сером сжимал в руках пакет, склеенный из простой оберточной бумаги, а некоторые нежно его поглаживали. Старший надзиратель, выковыривая из зубов остатки завтрака, неторопливо приблизился к решетке с внутренней стороны.