Владимир Фирсов - Сказание о Четвертой Луне

- Посмотри на мои руки. - Я показал ему свои опухшие кисти. - Я до сих пор с трудом владею ими. А Лин Эст был гораздо крупнее меня. После суток, проведенных в наручниках, он не смог бы напасть на Гуна.

- Он мог бить ногами, головой, - не очень уверенно возразил Старший.

- Допустим. Чего не сделаешь в припадке ярости? Но тогда ответь мне на такой вопрос: что делает страж, сняв с человека наручники?

Старший недоуменно пожал плечами.

- Никогда не задумывался над этим.

- Он прячет их в поясную сумку. Гун поступил точно так же - ведь в карцере наручников мы не видели. Не заметил ли ты, что обе руки Лин Эста испачканы кровью?

- Ну и что?

- А вот что: это значит, что Лин Эст не нападал на Гуна. Гун вошел в камеру, убил беспомощного Лин Эста, а потом снял с него наручники и по привычке спрятал в сумку, не заметив в темноте, что они, как и руки убитого, испачканы кровью. Прикажи проверить его сумку. Если Гун сказал правду, наручники окажутся чистыми. Но я уверен, что мы увидим на них кровь. И еще: обе руки Лин Эста испачканы кровью, хотя она натекла лишь под одну из них...

- Да, ты прав, - сказал после раздумья Старший. - Надо лучше охранять А. Ей действительно угрожает опасность.

- Не только ей - и мне, и тебе, и Талу - всем, кто знает о предательстве Гуна. У меня есть мысль... Послушай, ведь Гун уверен, что прикончил нас. Так не будем разуверять его. Распусти слух о нашей гибели и он тотчас объявится. Уверен, что он не собирается бежать - это было бы для него крушением всех надежд. Он честолюбив и неразборчив в средствах. Не вышло с Императором и Лин Эстом - он сделает ставку на новую власть. Знаешь, почему он старался спасти того старика? Да потому что сам мечтает о вечной молодости. Он никак не может понять, что со старым покончено навсегда, и надеется, что постепенно все пойдет прежним чередом.

- Пожалуй, ты прав, - сказал Старший. - Попробуем осуществить твою идею - поймаем Гуна на его собственный крючок.

42

И все же Гуну удалось уйти. Его чуть не схватили, но он убил одного из солдат, ранил другого и ускользнул от погони в бесконечных коридорах дворца. Все входы и выходы строго охранялись, ворота были заперты наглухо, часовые не спускали глаз с окон. Даже мышь не смогла бы выбраться из дворца незамеченной. Но Гун как сквозь землю провалился.

Все было готово к штурму Хранилища. В последний раз мы предложили осажденным сдаться. Они ответили выстрелами. Это были отпетые негодяи главари Тайной Канцелярии, Императорского суда, уцелевшие после расправы Стоящие У Руля. Этим людям нечего было терять. Их было немного, но они были полны решимости защищаться до конца.

До начала атаки оставалось несколько минут. Я сменил магазин в своем автомате и проверил, легко ли вынимается меч, как вдруг позади меня послышался знакомый голос:

- Отец! Дорогой отец!

Да это была А - прежняя радостная, румяная А. Она спешила ко мне, протянув руки.

- Дорогая дочь! - только и мог вымолвить я, раскрывая объятия. - Какое счастье!

Позади А виднелось довольное, улыбающееся лицо Тала.

- Как видишь, и одного сеанса оказалось достаточно. Наши медики знают свое дело.

- Но зачем ты пришла сюда? - спросил я, отстраняя девушку. - Сейчас начнется бой. Тебе не место здесь.

- Я должна быть с вами отец! - твердо сказала она. - Ведь там мой жених.

Никакие уговоры не могли ее убедить. Наконец, я сдался.

- Возьми санитарную сумку. Будешь помогать раненым. Но не смей лезть под пули. Сын не простит мне, если с тобой что-нибудь случится.

Я взял лежащий рядом гранатомет и взглянул на часы. Пора!

Раздался дружный залп. Наши фосфорные гранаты лопнули на укреплениях осажденных, ослепляя врагов, а мы уже мчались вперед, непрерывно стреляя из автоматов. Нам удалось проскочить через тоннель почти без потерь, но здесь осажденные оказали упорное сопротивление. Мы сошлись грудь с грудью среди пламени и белого фосфорного дыма. Зазвенели мечи. Они дрались, как дьяволы, но нам на помощь спешили по тоннелю все новые и новые группы. Силы были явно не равны. Очень скоро осажденные дрогнули и побежали.

Все было кончено. Мы прорвались через баррикаду, преследуя разбегающихся в страхе врагов. Сопротивление почти прекратилось, я слышал лишь призывные крики своих людей, трели сигнальных свистков да редкие одиночные выстрелы, е встретив никого, я проскочил несколько полутемных помещений, похожих на лаборатории - мне было некогда их разглядывать. Распахнув ударом ноги еще одну дверь, я кинулся в нее, выставив вперед автомат, и словно ток прошел по моим членам. Это было Хранилище.

- Сын! Я иду к тебе! - громко крикнул я, потрясая автоматом. Бесконечные ряды голов провожали меня глазами, а я бежал по страшной дороге, минуя бесчисленные повороты Позади послышались шаги, я оглянулся это была А.

- Мой сын! Я иду к тебе! - продолжал кричать я, потому что только крик и бешеный бег могли унять ярость, вспыхнувшую во мне от вида этих бесконечных коридоров, скрывавших от людей гигантское море страданий и горя.

А догнала меня и почти повисла на моей руке, изнемогая

- Отец, я не могу...

Я обнял ее за талию - ноги уже не слушались ее.

- Держись! Сейчас мы найдем его. Ну, еще немного! И тут я увидел его.

- Мой сын! - закричал я, бросаясь к нему. - Я пришел! Я пришел!

Отшвырнув автомат, я упал на колени, протягивая руки к моему дорогому сыну.

- Отец! - прозвучал за моей спиной полный ужаса вопль А. - Отец!...

Я обернулся. Но было поздно. Я успел только увидеть перекошенное яростью лицо Гуна, услышал свист его меча, а затем тупой удар обжег мне горло, все вокруг закружилось, мир взорвался на куски нестерпимой черной болью и погас.

Голова казненного покатилась по эшафоту, выбрасывая струю крови. "Да здравствует Сол..." - завопил еще раз автомат и умолк на полуслове. Палач показал народу мертвую голову, воздел ее на кол, затем подошел к обезглавленному телу и столкнул его в люк, на ожидавшую внизу древнюю телегу, запряженную старой клячей. На эшафот уже волокли следующего.

Из окна кабачка "Под Солнцем Справедливости" за казнью наблюдало несколько человек.

- Бедный старик! - вздохнул один из них. - Как он ждал хоть какой-нибудь вести о сыне! Никогда не прощу себе его смерти. Зачем только я дал ему приемник...

- Так это его сын на Четвертой Луне? - спросил второй.

- Да, он командир международной космической станции. Двадцать лет старик не знал ничего о единственном сыне - с тех пор, как тот, еще в царствование прошлого императора, бежал с каторги. И вдруг он узнает, что сын за границей выучился, стал известным ученым и теперь каждый и пролетает над своей родиной! Он уговорил меня раздобыть для него приемник и слушал, что передает сын с орбиты Но бедняга забыл об осторожности, и соседи донесли на него... Мир праху его!