Клиффорд Саймак - «Если», 1994 № 07

Пока они ожидали графа Раду, Джером поинтересовался:

— Джим, не могу понять, откуда в тебе столько добродушия. Ведь ты сидел в медном горшке, как в тюрьме, три тысячи лет! Рехнуться можно!

— Почему — в тюрьме? Тюрьма — это когда бутылки.

— Ты хочешь сказать, что ты по собственной воле?.. — обернулся Гарри.

Джимдаш глубоко затянулся сигарой, пустил тонкую струйку дыма и произнес:

— Не совсем. Я жил во времена Джан бин Джана, семьдесят второго султана джиннов и, как оказалось, последнего. Жуткое, надо сказать, было времечко для джиннов. А когда и вовсе пригрело, Джан бин Джан приказал поместить избранных представителей молодого поколения в медные кувшины и упрятать их в разных местах по всему свету — в ожидании лучших дней.

Джером слегка присвистнул:

— Столько веков… Теснота, заточение…

— Совсем наоборот. Мне дано делаться бесконечно маленьким, так что кувшин стал моей вселенной. Благодаря милости и провидению Джан бин Джана, в кувшине хватало всех удобств и роскошеств, помогавших обитателю проводить время в свое удовольствие. — Джимдаш улыбнулся счастливым воспоминаниям, попыхал сигарой и продолжил: — Но через несколько тысяч лет даже от бесконечных удовольствий тянет к переменам.

— Только не к таким, — заметил Гарри. В кувшине тебе было лучше, поверь мне. Этот мир — эдакая суета и смута!

— Да, но — интересная суета и забавная смута. Мне ваш мир нравится. Еда ваша нравится и сигары. Нравится шипучка эта, пепси, со льдом. Очки солнечные тоже нравятся, — сказал джинн, водружая на нос огромные очки, что прикупил по пути на обед. — Да и климат как раз по мне.

Наконец появился граф — такой же заносчивый и грозный, как и в первый раз.

— Итак, вы явились, дабы нижайше преклонить колени у ног графа Раду и умолять его о прощении, — молвил он вместо приветствия.

— Нет. Мы собрались познакомить вас с мастером, — ответил Гарри.

Джимдаш удостоил графа едва заметного кивка. И не проронил ни звука. Граф Раду уставился в непроницаемые черные стекла очков. Джимдаш выпустил одно за другим несколько абсолютно правильных колечек дыма.

Внезапно Раду разразился демоническим, торжествующим смехом и вскричал:

— Глупцы! Глупцы! Вы отдали этого лакея в мои руки! Смотрите же, как поликую я на его крови, а самого его сделаю своим рабом!

Он порхнул на джинна — и в ту же секунду завис в воздухе, отчаянно брыкаясь. Джимдаш, схватив его за лацканы, поднес к своему носу.

— Знай же, вздутый бурдюк: ты имеешь дело с джинном из рода, презиравшего летучих мышей и неуклюжих шутов — произнес Джимдаш ледяным тоном. — Только попробуй рассердить меня, и кара падет на тебя с быстротой и неотвратимостью Разрушителя восторгов, Губителя всех обществ, Опустошителя жилищ и Нарушителя покоя, того, кто уничтожает и великое, и малое, того, кто не ведает жалости ни к бедным, ни к униженным, кого не страшат сильные мира сего со всеми их войсками.

Джинн швырнул ошарашенного вампира в кресло. Он сверлил графа взглядом целую минуту — руки скрещены на груди, бесстрастное лицо. Потом, дружелюбно улыбаясь, склонился, стал поправлять лацканы на графской груди, приговаривая медоточивым голосом:

— Но отнесись ко мне по-дружески, подсоби мне, и я разглажу воздух под твоими крыльями, уберегу тебя от солнечного света и грубых людишек с заостренными кольями, позабочусь о том, чтобы каждое утро, перед тем как лечь спать, ты находил на гробе своем чашечку прелестного питья. Ну, так чему быть?

Уставившись на него, вампир моргнул и сказал:

— Дом Раду во всем мире известен склонностью к дружбе и сотрудничеству.

— Вот и чудно. А теперь поведай мне о своих заботах, посмотрим, что тут можно сделать. Располагайтесь поудобней, граф, — предложил джинн, заботливый, как бабушка, хлопочущая над хныкающим внуком. Обернувшись, он попросил: — Джентльмены, не предложит ли кто-нибудь графу сигару? Граф, как насчет пепси?

Граф предостерегающе поднял руку:

— Я совсем не пью… пепси.

К одиннадцати часам соглашение было достигнуто: в обмен на клятвенное обещание графа, что не будет никаких спадов в производительности и никаких «проб» на местных жителях, ночной смене предоставлялись две выходные ночи еженедельно — полетать, побродить, покупки сделать или заняться любой иной законной деятельностью по собственному выбору. Раду был удовлетворен; Гарри и Джером вздохнули с облегчением.

По пути к машине Гарри сказал:

— Этот Джимдаш весьма способный малый.

— Парень — золото, дядя Гарри.

— Не золото, Джером. Способный. Золото, оно бы так в кувшине и осталось.

Прошло еще несколько недель и оказалось, что джинн вполне прибрал дело к рукам. Производительность неуклонно росла. Джинна на работе все звали Джимом, местные называли его «Джи-Ди», «Джимбо» или «Босс Даш». Дневная смена оказалась вовлечена — в сдержанной форме — в жизнь городка и выступила инициатором украшения местного кладбища. Гарри и Джером держались в сторонке, зато у Джимдаша отбоя не было от приглашений на обеды; неисчерпаемые запасы всевозможных историй, умение тактично и незаметно переходить от панибратских объятий к изысканному общению сделали его душой общества и звездой застолий.

Так что не было причин удивляться, когда прибывшие в одно прекрасное утро на завод полицейские попросили разрешения побеседовать с мистером Дашем. Джинн ловко оттер их от своих хозяев, а когда машина с полицией скрылась со двора, Джимдаш рассказал Гарри и Джерому, что, собственно, произошло.

Несколько вампиров, попав, очевидно, в дурную компанию, в свободные вечера предавались пьянству. Спали они целый день, так что успевали отоспаться, и все их художества проходили незамеченными.

Прошлой ночью, сообщили полицейские, один из ночной смены попал на холостяцкую пирушку и перед самым рассветом отправился домой в состоянии крайней неуравновешенности и неустойчивости. Экономя время, он обратился в летучую мышь, расправил крылья, но лететь мог, конечно, через пень колода. Вот и врезался в лобовое стекло грузовика на шоссе неподалеку от завода Гарри. На глазах у очумевшего шофера сломанная фигурка мыши приняла форму человека, который тут же, едва солнце поднялось над горизонтом, зарылся в кучу мусора. У полиции возникли вопросы, и она желала услышать ответы.

— Полицейские, несомненно, вернутся. Да и пресса взбудоражена, — поведал Джимдаш. Гарри в отчаянии тихо охнул. Джинн продолжил: — Как только история выйдет наружу, комиссии из службы иммиграции и натурализации, внутренних доходов, окружного департамента здравоохранения, Национального совета трудовых отношений, комитета профилактики профессиональных заболеваний…