Коллектив авторов - Полдень, XXI век (ноябрь 2012)

– Забрала я твоего сына, старик, – сказала Смерть. – Два года тому, под Кингисеппом. Или ты не знал?

– Как не знать. Я не то спрашиваю. Где он? Ну, там, наверху.

– Вот оно что, – протянула Смерть. – То мне неизвестно, те дела мне не ведомы. Да и зачем тебе, скоро узнаешь сам.

– Понимаешь, какое дело, – Лабань вновь почесал в затылке. – В тюрьме он сидел. Статья такая, что… – старик махнул рукой. – Вот я и думаю: что, если он туда угодил, к вашим? Мы с ним тогда и не увидимся боле. Мне-то у вас делать нечего, грехов на мне нет. Но если так сталось, что у вас Василёк, я б тогда… – старик замялся.

– Что б ты тогда?

– Я б тогда… Завтрева, как меня заберёшь, тоже к вам попросился.

Смерть поднялась. Пракоп Лабань встал на ноги вслед за ней.

– Не волнуйся, старик, – сказала Смерть, и голос её на этот раз не был бесцветен, Лабаню почудилось в нём даже нечто сродни уважению. – Я позабочусь, чтобы вы не разминулись. Поклонюсь кому надо.

Миронов проснулся в четыре утра – ровно в то время, которое себе назначил. Привстал, огляделся, минут пять вслушивался в предутреннюю тишину. Затем бесшумно поднялся. Безошибочно нашёл путь к гнутой берёзе, под которой было сложено снаряжение. Забрал рюкзак со съестным, закинул на спину. Прихватил флягу с водой, нацепил на пояс. Постоял с минуту и сторожкими шажками двинулся назад, к болоту. На востоке начинало светать, и Миронов ускорился. Добравшись до края топей, повернул на юг и двинул вдоль трясины, с каждым шагом всё быстрей и уверенней.

О скользкую, утопленную в мох корягу Миронов споткнулся, когда был уже в полукилометре от ночной стоянки. Не удержав равновесия, полетел на землю лицом вниз. Успел подставить локти, сгруппироваться и смягчить падение. Предательски зазвенела, шлёпнув о камень, фляга. Миронов припал к земле и замер. По шее хлестануло внезапно острой болью. Подрывник мотнул головой, стряхивая источник боли, наверняка острый обломок сука или ветку. Отползающую под лесной выворотень чёрно-зелёную болотную гадюку он так и не увидел.

– Командир, – Алесь Бабич тяжело дышал, утирал со лба пот. – Слышь, командир.

– Чего тебе? – Докучаев привстал навстречу.

– Красавчик свинтил.

– Как это свинтил? – Докучаев вскочил на ноги. – Когда свинтил? Куда?

Алесь не ответил. Развернулся и тяжело побежал от выдвижного поста к стоянке. Докучаев, бранясь на ходу, помчался за ним.

На том месте, где укладывался вчера спать Миронов, сидела, ссутулившись, Смерть.

– Ушёл! – ахнул Докучаев. – Ушёл же!

– И жратву прихватил, гнида, – откликнулся Бабич.

– Никуда он не ушёл, – тихо сказала Смерть. – От меня не уходят. Там он, – Смерть махнула костлявой рукой на юг. – Неподалёку.

Миронов лежал, раскинув руки, навзничь. Его некогда красивое, волевое лицо раздулось, превратившись в уродливую синюшно-багровую маску.

– Ну, что делать будем? – Докучаев разложил на брезенте мины, растерянно переводя взгляд с одной на другую. – Кто умеет с ними обращаться?

Партизаны молчали. Опыта железнодорожных диверсий ни у одного из них не было.

– Я видал, как надо устанавливать, – угрюмо сказал Каплан. – Этот показывал, – он кивнул на юг, туда, где нашёл Смерть Миронов. – Только сам ни разу не делал.

– Значит, пойдёшь на насыпь, – заключил Докучаев. – Остальные будут прикрывать. Сам-то не подорвёшься?

– А если даже подорвусь, – Лёвка пожал плечами. – Беда небольшая, с учётом… – он быстро посмотрел на Смерть, отвёл взгляд. – С учётом некоторых обстоятельств.

– Эти выбросьте, – велела неожиданно Смерть, выпростав из рукава костлявое запястье и ткнув им в сторону прямоугольных фанерных ящиков с маркировкой МЗД-2. – То замедленного действия мины, их без навыка не поставишь. А эти пакуйте, – кивнула она на невзрачные белёсые кубики с прикрученными по бокам батарейками. – Как заряжать, я покажу, они простые. Провод, что из батарейки торчит, видите? Это замыкатель, его надо выложить на рельс и примотать к нему бечёвкой. А саму мину прикопать снизу.

– А ты откуда знаешь? – изумился Докучаев.

– Да насмотрелась, – хмыкнула Смерть. – Когда всяких-разных забирала.

– Наших? – уточнил Докучаев.

– Всяких, – отмахнулась Смерть. – В основном, всё же ваших, – добавила она миг спустя.

К железной дороге вышли к трём пополудни. Последние километры преодолевали осторожно, след в след, а когда в просветы между ветвями стала видна насыпь, старый Лабань вскинул руку в предупредительном жесте. Дальше он двинулся один, короткими перебежками от ствола к стволу. Добрался до опушки, присел. Раздвинув кусты можжевельника, выглянул наружу. Затем осторожно попятился и поманил Докучаева.

Минут пять Докучаев водил окулярами бинокля вдоль уходящего вниз, к железнодорожному мосту затяжного пологого спуска. Задержал окуляры на сбитом у крайнего пролёта приземистом сооружении с жестяной крышей. Перевёл дальше, посчитал покуривающих на лавке солдат, приплюсовал часовых, отметил собачий вольер, затем подался назад и сунул бинокль в футляр.

– Взвода два будет, – прошептал он на ухо Лабаню. – И, похоже, кинологическое боевое подразделение в придачу.

– Одна разница, – пожал плечами старик. – Будь там хоть рота, хоть дивизия, конец нам один.

– Есть разница, – сказал Докучаев твёрдо. – Этих мы удержим, пока не подойдёт поезд. Этих должны удержать. Пошли назад.

Ночи дожидались километрах в трёх от насыпи. За пять неполных часов по железной дороге прошло два эшелона.

– Послушай, – Докучаев неожиданно дёрнулся, повернулся к Смерти. – А ты нас как забирать будешь, ко времени? Если ко времени, торопиться нам надо.

– Да нет, – Смерть ненадолго задумалась. – Не ко времени, заберу, как получится.

– Тогда ладно.

К десяти стемнело окончательно, и Докучаев приказал выдвигаться.

– Простимся, что ли? – протянул Алесь Бабич. Шагнул к Янке, обнял за плечи, привлёк к себе. Та всхлипнула, уткнулась лицом в грудь.

– Ты это… – Алесь шмыгнул носом. – Не серчай, если что. Играл я вчера на тебя.

– Как это играл? – запрокинула лицо Янка.

– Обычно, в карты. Вон с ней, – Бабич кивнул на Смерть. – Думал, отобью тебя у неё. Не вышло, фраернулся с тузом, двойку вместо него дёрнул. Знал бы, руки бы себе оторвал. И тебя не вытащил, и себя, считай, приговорил.

– Как это приговорил?

– Да так. Неважно, пошли.

Докучаев установил ручник, приладил диск, оставшиеся два прикопал в землю. Поодаль устроился с самозарядкой Токарева Лабань. Приладил магазин к трофейному шмайссеру и залёг в можжевельнике Бабич.