Дмитрий Янковский - Властелин вероятности

В квартире Сергея не оказалось ни радиоприемника, ни телевизора, только настенные часы в кухне мерно отстукивали течение времени. Прошло три часа, мясо остыло, а на душе становилось все тревожнее и тревожнее. Анечка бесцельно побродила по комнате, изучила картины и статуэтки, затем хотела выбраться на балкон, но передумала. Вдруг соседи заметят незнакомую девушку? Если ее приметы передавали по телику, то кто-нибудь из старых питерских коммунистов запросто может позвонить участковому.

Несколько раз на глаза попадался телефон, в голове вертелся номер Дениса, но Анечка так и не сняла трубку. Идея вернуться к Сергею перестала казаться блестящей. Ну кто он ей? Нечаянный избавитель от ночевки на улице. Чужой человек. Хотя для нее теперь все чужие. Вообще все, без всякого исключения.

С другой стороны, лучшего места перекантоваться не придумаешь, поскольку никому и в голову не придет искать ее здесь. Гнать ее Сергей не собирается, приставать пока тоже. А даже если бы и приставал… Анечка с неожиданной легкостью призналась себе, что новый знакомый понравился ей как мужчина. Хотя что здесь такого? Полгода уже ни с кем.

Поначалу после расставания с Вадиком ей неприятно было даже думать о сексе. Она о нем и не думала. Какое-то время. Потом все улеглось, стерлось, а гормоны и весеннее солнце начали брать свое. Правда, работа в ячейке сильно снижала возможность случайных знакомств – Его Превосходительство был строг в вопросах секретности и постоянно штрафовал Ирину за ночные вылазки в город. С Лесиком сразу как-то не сладилось. Точнее, он был вовсе не против, но Анечка поддалась его обаянию лишь однажды – после странного ужина в ресторане. Хотя дальше одного раза дело не пошло. Другом Лесик был вполне неплохим, напарником замечательным, но постоянно делить с ним постель Анечке не хотелось.

Совсем другое дело Сергей. В нем было нечто такое, чего она раньше не замечала ни в одном из мужчин. Отчасти виной тому был романтичный налет таинственности, отчасти удивительная похожесть с дядей Мишей, которого она однажды огорошила вопросом: «А дядя на племяннице может жениться?» Но это все мелочи. Гораздо более важным Анечка считала то, что Сергей был начисто лишен черт, которые она считала типично мужскими. Он ни разу не выказал снисходительности, как Лесик, ни разу не показал своего превосходства, как Иван Сергеевич, и ни разу не высказался о доступных женщинам сферах деятельности, как Вадик. И хотя это могло быть вызвано просто краткостью общения с новым знакомым, но Анечка была уверена, что подобные вещи сможет теперь прочесть по лицу мужчины раньше, чем он вымолвит хоть слово.

Светка иногда посмеивалась, называя ее латентной лесбиянкой. Но никаких нежных чувств к подругам Анечка никогда не испытывала. Обнималки-целовалки в летнем лагере в счет не идут – с кем не бывало?

– Твой идеал, – говорила Светка, – это гей. Но такому ты не нужна, можешь расслабиться.

Анечка вздохнула и направилась в ванную. Долгое отсутствие хозяина начинало всерьез напрягать, стали мелькать совсем дурацкие мысли о том, что делать, если он вообще не вернется, попадет под машину или его завалит тем самым взорванным домом. Перспектива была безрадостной – придут менты, найдут ее здесь и под белы рученьки поведут в клетку. Будь ячейка в полном составе, Анечку было бы кому выручить, а так и в тюрьму загреметь можно.

Плеснув в лицо холодной водой, она вымыла руки и снова, теперь уже не торопясь, умылась. Ласковая прохлада воды заставила напряженные мышцы расслабиться. Однако лицо в зеркале все равно выглядело помятым. Сказывалась нервотрепка последних дней. Встретившись взглядом со своим отражением, Анечка ощутила не просто тревогу, а начинающуюся панику.

«Надо сматываться отсюда, пока не поздно, а то если менты нагрянут, придется уходить, как в фильмах, по крышам», – подумала она.

И словно в ответ на эту мысль в подъезде послышались приглушенные голоса и топот. Анечка на цыпочках скользнула в прихожую и поглядела в дверной «глазок». Ничего подозрительного видно не было, но сердце начало колотиться чересчур часто, разгоняя по жилам кровь с растворенным в ней адреналином.

Резко зазвонил телефон. Анечка едва не вскрикнула. Она не знала, что делать: это мог звонить Сергей, а мог еще кто-нибудь. Наверное, лучше поднять трубку, чем мучиться неизвестностью.

– Да, – ответила Анечка.

На другом конце линии повисла напряженная тишина.

– Алло! Вы будете говорить? – еще раз попробовала она.

Вновь тишина.

Анечка выключила телефон и решительно направилась к двери.

«Жаль, что не французский замок, – думала она, поспешно надевая туфли. – Можно было бы дверь захлопнуть. Черт».

Она остановилась в прихожей, не решаясь сделать шаг. Ей стало стыдно. Бежать от человека, который не сделал ей зла, да еще оставлять его квартиру открытой. Вещей ведь ценных полно. Взять хотя бы меч на стене – Анечка где-то слышала, что такое оружие может стоить не одну тысячу долларов.

«Подожду до вечера, – решила она. – А пока в ванную. Все».

Она чиркнула спичкой и зажгла газовую колонку. Стянув одежду, открыла горячий кран, заткнула отверстие ванны металлической пробкой и с удовольствием села в бурлящую от напора воду. Закрыла глаза, зачерпнула ладонью и намочила волосы. Когда ванна наполнилась больше чем на половину, она закрутила кран и легла. Тело стало легким, а потом и вовсе перестало чувствоваться. Только дыхание девушки нарушало тишину. Вода замерла в неподвижности.

Анечка вспомнила, как в детстве любила часами смотреть на гладь озера. Там всегда были блики, помогавшие воображению рисовать удивительные картинки. Сны наяву.

Все тогда было огромным – расстояние, время. И деревья были большими, и ягоды земляники. Можно было носиться по огромной поляне, хохоча и визжа от удовольствия. Детское возбуждение передалось телу, потекло вместе с кровью, превращаясь совсем не в детское. По коже пробежали сладостные мурашки, Анечка закрыла глаза и облизнула подсохшие губы.

И вдруг возбужденной кожей почувствовала чей-то взгляд.

Ее глаза распахнулись резко, как окошко от ветра.

В ванной никого не было. Но ощущение чужого присутствия не ослабело, даже как будто усилилось. Анечка села и протерла глаза.

Ощущение взгляда было тяжелым, неприятным, каким-то оценивающим, столь отчетливым, что захотелось прикрыть наготу. Она так и сделала – встала и потянулась за полотенцем, боясь глянуть на собственное отражение в зеркале. Страх казался глупым, необоснованным, Анечка попробовала в нем разобраться и поняла, что боится увидеть в зеркале чужое лицо.

– Нервы, – сказала она вслух.