Филип Дик - Лабиринт смерти

— Боюсь, что нет. — Голос Рассела не дрогнул.

— Переведите меня через реку, — попросил Сет.

— Не могу. Я такой же человек, как и все вы.

— А вы попытайтесь.

— Странно, что вы приняли меня за Ходящего–по–Земле, — заметил Рассел. — Со мной такое уже случалось, возможно, оттого, что я живу кочевником. Всякий раз, когда прилетаю на новое место, во мне видят чужака, и стоит мне сделать что‑то правильно — а это бывает нечасто, — как у кого‑нибудь обязательно возникает мысль, что я Проявление Божества.

— А может, вы и есть Проявление. — Сет подозрительно рассматривал Рассела, пытаясь припомнить, как выглядел Ходящий‑по–Земле в Текеле Упарсине. Пожалуй, у Рассела с ним нет никакого сходства. И все‑таки странная уверенность — наверное, интуитивная — не оставляла Сета. Она пришла неожиданно: только что он считал Рассела совершенно заурядным человеком, и вдруг возникло чувство, будто перед ним — Божество.

— Будь это так, я бы знал.

— Не исключено, что вы знаете. — Мэгги тоже не сводила с Рассела изучающего взгляда. — Не исключено, что мистер Морли прав. Так ли это, мы рано или поздно выясним.

— А вы когда‑нибудь видели Ходящего? — спросил ее Рассел.

— Нет.

— Я не он.

— Давайте наконец войдем в эту проклятую реку, — раздраженно предложил Таг. — Вдруг удастся переправиться. Если слишком глубока, черт с ней, повернем назад. Я пошел. — Он зашагал к реке, и вскоре его ноги исчезли в сизой воде. Но он не остановился, и через минуту один за другим за ним последовали остальные.

Река оказалась мелкой, и они без приключений добрались до суши. Несколько разочарованные, все шестеро (и Рассел) собрались на берегу и стали отряхиваться от воды. Выше пояса одежда ни на ком не намокла.

— Игнац Таг, — сказал Фрэйзер. — Проявление Божества. Оснащенное всем необходимым для ходьбы по воде аки посуху и для усмирения тайфунов. Никогда бы не подумал.

— Я тоже, — буркнул Таг.

— Молитесь, — сказал вдруг Рассел, глядя на Мэгги.

— О чем?

— О том, чтобы иллюзорный покров приподнялся и обнажил перед нами истинную сущность.

— Можно я помолюсь молча?

Рассел кивнул.

— Спасибо. — Мэгги отвернулась, постояла несколько минут, сложив руки и опустив голову, затем сообщила спутникам: — Сделала все, что могла.

Сет заметил, что она повеселела. Должно быть, на время забыла о Сьюзи.

Где‑то неподалеку зазвучали тяжелые ритмичные удары.

— Я что‑то слышу. — Сета охватил страх. Инстинктивный, всепоглощающий.

В сотне ярдов от него, в затянутом дымкой полуденном небе, высилась серая стена. Она пульсировала, вибрировала, скрипела; она казалась живым существом; из шпилей над ней растекались темные облака выбросов. Те же выбросы газов из огромных труб клокотали в реке. Булькали, ревели, и не было этому конца. Экспедиция достигла Здания.

Глава 9

в которой Тони Дункельвельта беспокоит одна из древнейших проблем человечества

— Ну вот мы и пришли, — вымолвил Сет и подумал: «Наконец‑то». Грохот стоял такой, словно тысяча младенцев–великанов без конца роняла на бетонный пол крышки гигантских горшков. «Что там происходит?» — спросил он себя и направился к парадному — посмотреть, что написано над входом.

— Шумновато, правда? — выкрикнул Фрэйзер.

— Да. — В чудовищном грохоте Сет не расслышал собственного голоса.

Он зашагал вдоль стены по мощенной плитками дорожке. Остальные плелись следом, кое‑кто зажимал уши. У входа Сет остановился, задрал голову, прижал ладонь ко лбу козырьком и вгляделся в продолговатый выступ над закрытыми раздвижными дверями.

«Чтобы винный завод так шумел? — удивился Сет. — Чепуха!»

Рядом с большой дверью он увидел маленькую табличку: «Дегустационный зал для посетителей. В ассортименте вино и сыр».

«Силы небесные! — воскликнул Сет про себя. Мысль о сыре, вспыхнувшая в мозгу, выжгла последние крохи здравомыслия. — Надо войти, — подумал он. — Наверняка выпивка и закуска там бесплатные, хотя, конечно, перед уходом мне предложат купить бутылку–другую. Но я не обязан соглашаться.

Как жаль, что с нами нет Бена Толчифа. Для него, с его пристрастием к алкогольным напиткам, это было бы просто фантастической находкой».

Щурясь, Мэгги смотрела на вывеску. Солнце сияло так ярко, что буквы расплывались, и Мэгги направляла палец то на одну, то на другую, пытаясь разобрать их. «Что это значит? — подумала она. — Какой смысл несет это слово для нас, стремящихся понять?»

— Постойте! — крикнула она Сету, взявшемуся за ручку двери с надписью: «Вход для посетителей». — Не входите!

— Это еще почему? — огрызнулся он.

— Мы не знаем, что это такое. — Затаив дыхание, Мэгги приблизилась к Сету. Огромное Здание сверкало в лучах солнечного света, растекавшегося по верхней части фасада. «Как мерцающая пылинка: кажется, сейчас она оторвется от земли и поплывет вверх, — с тайной надеждой подумала Мэгги. — Посланец ко вселенскому»Я», отчасти — создание этого мира, отчасти — соседнего».

Умство. Хранилище накопленных знаний.

Но для библио-, фоно- или микрофильмотеки слишком уж шумно. А может, здесь ведутся умные беседы? Возможно, в этих стенах извлекается квинтэссенция человеческого остроумия, и мне посчастливится соприкоснуться с остроумием доктора Джонсона[8] или Вольтера.

Но остроумие — это не юмор. Это проницательность. Это основная форма сообразительности с изрядной долей изящности. Да чего уж там, остроумие — это способность к приобретению абсолютного знания.

«Войдя туда, в Здание, — подумала она, — я узнаю все, что только может узнать человек в нашем интервале измерений. Я обязана войти».

Поспешив к Сету, она кивнула.

— Отворите двери. Мы должны побывать там и познать все, что там заключено.

Вальяжной походкой, не скрывая насмешки при виде возбуждения, охватившего Сета и Мэгги, Уэйд Фрэйзер приближался к парадному входу. Потом он и сам всмотрелся в рельефную надпись над огромными сдвинутыми створками дверей.

Поначалу он был озадачен. Ему удалось разглядеть буквы и выстроить из них слово, но оно показалось абсолютно бессмысленным.

— Ничего не понимаю, — сказал он Сету и религиозной фанатичке Ведьме Мэг.

Затем Фрэйзер напряг зрение, допустив, что проблема кроется в психологическом противоречии. Возможно, на каком‑нибудь глубинном уровне сознания он вовсе не желает постигать смысл этого слова. Значит, надо преодолеть собственные увертки.