Артур Кларк - Острова в небе

Я уже собирался ответить, что командор и так все свое время проводит в космосе, но потом понял, что вообще-то его кабинет на Ближней станции не слишком отличается от любого кабинета на Земле.

До старта прошел еще час – время, которое обычно уходит на последнюю проверку и корректировки. Я занял ближайшее к иллюминатору место, и ничто не мешало мне смотреть на госпиталь, когда мы сошли с его орбиты и устремились в сторону Земли. Трудно было поверить, что этот огромный цветок из стекла и пластика, с залитыми лучами солнца больничными отделениями, лабораториями и обзорными палубами, действительно вращается вокруг планеты со скоростью тринадцать тысяч километров в час. В ожидании старта я вспомнил, как однажды попытался рассказать маме про космические станции. Как большинство людей она не понимала, почему они «не падают».

«Послушай, мама,- говорил я,- они движутся очень быстро, описывая вокруг Земли большой круг. А когда что-то движется таким образом, возникает центробежная сила. Примерно так происходит, когда крутишь привязанный к веревке камень».

«Я не кручу камни на веревках,- сказала мама, и надеюсь, ты тоже не станешь этого делать – по крайней мере, не в доме».

«Это просто пример,- раздраженно ответил я. – Его всегда приводят в школе. Так же как камень не может улететь прочь из-за натяжения веревки, так и космическая станция остается на месте из-за притяжения Земли. Как только станция наберет нужную скорость, она останется в космосе навсегда, не используя никакой энергии. Она не может потерять скорость, поскольку сопротивления воздуха нет. Но конечно, скорость должна быть рассчитана очень тщательно. Возле Земли, где гравитация велика, станция должна двигаться быстро, чтобы оставаться на орбите. Примерно так, если привязать камень к короткой веревочке, то придется крутить его быстро. Но выше, где гравитация слабее, станции могут двигаться медленнее».

«Да,- сказала мама.- Я примерно так себе это и представляла. Но вот что меня беспокоит – предположим одна из станций все же чуть-чуть потеряет скорость. Не упадет ли она? Мне кажется, это очень опасно, словно балансируешь на канате. Если что-то пойдет не так…»

Тогда я не знал, что ответить, поэтому смог лишь сказать:

«Что ж, Луна ведь не падает и точно так же остается на М орбите».

И только на Ближней станции я узнал ответ, хотя мог бы догадаться и сам. Если скорость космической станции слегка упадет, она просто переместится на более низкую орбиту. Скорость должна упасть очень сильно, чтобы станция оказалась в опасной близости от Земли – для этого придется тормозить ее с помощью ракетных двигателей. Вряд ли подобное может произойти случайно.

Я посмотрел на часы. Прошло еще тридцать минут. Странно – почему мне так хочется спать? Ночью я хорошо выспался. Возможно, чересчур переволновался. Что ж, теперь можно расслабиться – делать все равно нечего, пока мы не доберемся до Ближней станции через четыре часа. Или через четыре дня? Я не помнил точно, да это было и неважно. Ничто больше не важно – даже то, что все вокруг меня покрылось розовым туманом…

А потом я услышал крик командора Дойла. Он донесся словно издалека, с расстояния в много километров, и хотя мне казалось, что слова, которые он кричит, должны что-то значить, я не знал, что именно. Они продолжали звенеть у меня в ушах, когда я полностью отключился: «Кислород не подается!»

8

В БЕЗДНУ

Это был один из тех странных снов, когда ты понимаешь, что видишь сон, и ничего не можешь поделать. В нем смешалось все, что произошло со мной за последние несколько недель,- вместе с воспоминаниями о более ранних событиях. Иногда все переворачивалось с ног на голову. Я был на Земле, но невесомо, над долинами и холмами. Или я был на Ближней станции – но при каждом движении мне приходилось сражаться с силой тяжести. Сон закончился кошмаром. Я двигался напрямик через Ближнюю станцию, используя незаконный, но широко практиковавшийся способ которому научил меня Норман Пауэлл. Центральную часть станции с ее отдаленными герметичными помещениями связывали вентиляционные каналы, достаточно ширины чтобы через них мог пролезть человек. Воздух движется по ним с большой скоростью, и есть места, куда можно забраться и свободно лететь в воздушном потоке. Ощущения весьма захватывающие, но нужно знать, что делаешь, иначе можно пропустить нужный выход, и тогда придется преодолевать сопротивление воздуха, чтобы вернуться назад, Так вот, в своем сне я летел в воздушном потоке и заблудился. Прямо впереди я видел огромные лопасти вентилятора, к которым меня тащило. А предохранительная решетка куда-то исчезла – через несколько секунд меня должно было нарезать на ломти, словно кусок ветчины…

– С ним все в порядке,- услышал я чей-то голос. – Он был без сознания всего минуту. Дай ему еще понюхать.

Мое лицо окатило холодным газом, и я попытался отвернуться. Потом открыл глаза и понял, где нахожусь.

– Что случилось? – спросил я, все еще ощущая легкое головокружение.

Рядом со мной сидел Тим Бентон с кислородным баллоном в руке. Не похоже было, что он хоть сколько-нибудь расстроен.

– Мы не до конца уверены,- сказал он.- Но, похоже, клапан переключателя перекрыл подачу кислорода, когда опустел один из резервуаров. Ты единственный потерял сознание, и нам удалось решить проблему, стукнув по распределителю кислорода молотком. Грубо, но обычно срабатывает. Конечно, его придется снять, когда мы вернемся, нужно будет выяснить, почему не сработала тревога.

У меня все еще кружилась голова, и мне было немного стыдно, что я лишился чувств. Зато я сыграл роль морской свинки, предупредив остальных. Или, вероятно, лучшей аналогией была бы канарейка, которую в прежние времена брали с собой шахтеры, чтобы проверить качество воздуха под землей.

– И часто такое случается? – спросил я.

– Почти никогда,- ответил Норман Пауэлл. Вид у него был очень серьезный.- Но в космическом корабле столько всяких штучек, что приходится все время быть начеку. За сто лет космические полеты так и не стали абсолютно безопасными – не одно, так другое.

– Не будь таким мрачным, Норман,- сказал Тим.- Свою долю проблем мы уже получили, а дальше все пойдет как по маслу.

Как выяснилось, это замечание оказалось самым неудачным из всех, что когда-либо позволял себе Тим. Уверен, что остальные не раз ему об этом напоминали.

От госпиталя нас теперь отделяло несколько километров – слишком большое расстояние для того, чтобы наши двигатели могли причинить ему какой-либо вред. Пилот настроил приборы и ждал расчетного момента для старта. Все остальные лежали в своих креслах – несмотря на довольно слабое ускорение, мы не должны были мешать пилоту во время запуска двигателей, а больше деваться было просто некуда.