Станислав Родионов - Искатель. 2009. Выпуск №07

Фантазии плавно переходят в сон. Дворцовая площадь в Петербурге, городе, где он провел несколько лет, в художественном училище имени Врубеля. В тот период город сотрясали всяческие митинги и шествия, Родион любил бурлить в толпе. Все почему-то смотрят на Александровскую колонну. Родион понимает, в чем тут дело: на вершине колонны царит статуя Афродиты, перстень с древней свастикой бликует издали, словно в специально подстроенном кинокадре — была такая манера в кино прошлых лет: поймать луч стеклами очков или золотым зубом…

Статуя, скульптура, изваяние. Родион просыпается, шаря руками по одеялу. Статуя стоит у кровати, нет — это всего лишь халат. Где-то далеко капает вода, движется в каменной глубине здания лифт. Нет, это буксир толкает по реке баржу. А кран давно пора починить.

Глава третья

Встреча, которой не было

В субботу Родион спал долго; проснувшись, долго не вставал с постели, глядя, как движется по стене тень от оконного переплета.

В принципе, холостяцкая жизнь не так уж плоха: с этим тягучим блаженством также придется теперь распроститься. Что ж — будет, по крайне мере, о чем жалеть.

Вот, и вправду о чем жалеть не придется, так это о дальнейших действиях в тот субботний день. Родион нарубил простенький салат, изжарил омлет с ветчиной, все съел, помыл посуду. Наверное, теперь это будет делать жена. Маша совсем не умела готовить, что понятно при ее образе жизни. Будущий муж подло скрыл от нее тот факт, что сам неплохой повар. Пусть лучше и она научится.

Дальнейшее было еще мрачнее: Родион побросал в стиральную машину одежду, затасканную за неделю. В этом процессе его всегда возмущало, что белые вещи нельзя стирать вместе с черными… Незаметно подошло время обеда, Родион разогрел вчерашний борщ, снова сделал салат, на сей раз — не столь крупно нарезанный и более изысканный, с паприкой и креветками, все съел, помыл посуду. Все-таки — тоска…

Когда дневной спектакль, где Машу таскали и кидали на пол в виде куклы Суок, закончился, он позвонил ей на мобильник. Не ответила. Позвонил Зуеву, выяснилось, что «Толстяки» прошли хорошо, никто не забыл текст, никто не потерял сознание. По расчетам, она должна была уже вернуться домой. Телефона в старом доме, где она квартировала, не было. Родион переоделся и вышел, поймал такси и быстро домчался до ее дома. Хозяйка сказала, что Маша не так давно вернулась с работы, но пробыла недолго и снова ушла. Может быть, просто до ближайшего магазина?

Родион стоял посреди старого, заросшего высокой травой двора и раздумывал, в какую сторону пойти. Снова вызвал номер Маши — нет ответа. Вдруг он услышал слабый, хорошо знакомый звук — «Лебединое озеро», увертюра… Он невольно глянул на окошко Машиной комнаты, выходящее в палисадник с цветущими пионами. Это сигналил ее телефон, забытый где-нибудь на столе. Такое могло произойти с кем угодно, только не с Машей: она никогда не расставалась со своим маленьким серебристым аппаратом, выключить могла, но вообще не взять с собой?

Родион вышел на улицу, посмотрел по сторонам, повернул налево и двинулся вдоль трамвайных путей. Миновал несколько кварталов, повернул обратно. И вдруг он увидел ее…

Его невеста шла по тротуару в тридцати шагах впереди — наверное, свернула из переулка, иначе бы он давно заметил ее.

Родион ринулся было к ней, но передумал и пошел на некотором расстоянии, по другой стороне улицы. Проехал трамвай, на несколько секунд скрыл быстро идущую фтуру. Что-то в ней показалось ему странным…

Так они прошли квартал, разделенные пунктиром уличного транспорта; желтое короткое платье то и дело появлялось за стеклами машин…

Мужчины оглядывались на нее, оглядывались и женщины. Родиону льстило, что его девушка такая красивая, но вдруг он понял, что смотрят на нее совсем по другой причине.

Кукла! — мелькнуло у Родиона в голове. Кукла Суок.

Маша двигалась как автомат, мерно размахивая руками, — неужто еще не вышла из роли по системе Станиславского?

И куда она, собственно, идет? Родион думал, что нагонит Машу и объявится, когда она свернет на свою улицу, но Маша пролетела поворот, пересекла Некрасова по белым пластам перехода и невозмутимо двинулась дальше. 

Желтое, как цыпленок, платье… Почему он раньше не видел его на ней? Вдруг она нарядилась, чтобы встретиться с кем-то другим, вдруг у нее свидание? 

Родион в который раз испытал укол ревности. Вся эта целомудренная идея с самого начала была ложной: просто у нее есть другой, и они оба смеются над ним. Вот откуда взялась ее скрытность! А мобильник она оставила дома, чтобы он не докучал ей.

Родион чувствовал себя идиотом и подлецом: получается, что он следит на улице за своей любимой девушкой, подозревая ее в измене. Он ускорил шаги, намереваясь тотчас нагнать Машу, но в этот момент она вдруг обернулась, будто почувствовав затылком его взгляд, но не остановилась, а, кажется, даже ускорила шаги.

Как она могла не заметить его, идущего так близко? Может быть, у нее просто плохое зрение и она никогда ему об этом не говорила? Родион вспомнил, как она щурилась, глядя вдаль, за Волгу…

Внезапно Маша свернула, на повороте блеснул ее глаз. Она определенно посмотрела на него перед тем, как скрыться за обрезом стены. Родион быстро дошел до угла, но не увидел Маши там, где ожидал. Улица здесь шла под наклоном, спускаясь к реке, тротуары обращались в лестницы. Он перевел взгляд вглубь и увидел Машу гораздо дальше, чем она должна была быть. Она бежала!

Родион бросился за ней. Теперь было ясно, что она просто убегает от него. Еще раз оглянувшись, Маша свернула направо, в переулок. Но ведь там же тупик, и она не могла об этом не знать: они так много гуляли по старому городу!

Родион побежал быстрее, нырнул под арку и там, у стены, увидел ее, стоящую спиной к дровяному штабелю, беспокойно озирающуюся, растерянную…

Родион подошел к ней вплотную. Оба часто дышали, глаза Маши беспокойно вращались. Родион попытался обнять ее за плечи, но Маша скинула его руки и закричала высоким, не своим голосом:

— Кто ты такой и чего тебе от меня нужно?

Главное, не терять спокойствия, решил Родион. Если с ней опять происходит этот странный приступ, будет благоразумнее включиться в игру.

— Меня зовут Родион Силков, — ровным голосом сказал он. — Я работаю осветителем в театре имени Всеволода Раковского.

Маша смотрела на него, недоуменно моргая.

— Ну и что? Зачем ты мне это говоришь? Я не знакомлюсь на улице.

Она огляделась по сторонам и добавила: