Артур Кларк - 3001: Последняя Одиссея

Голос Чандлера затих в тишине. Затем он продолжил в необычно застенчивом тоне:

— Вся эта прекрасная вода там внизу — Ганимеду не нужно и половины этого! Не говорите никому, но я разработал способ доставки части ее на Венеру.

— Легче, чем подталкивание комет?

— С точки зрения экономии энергии — да, так как вторая космическая скорость на Ганимеде только три километра в секунду. И много, много быстрее — годы вместо десятилетий. Но существует несколько технических трудностей…

— Я могу это оценить. Не собираетесь ли вы выстреливать лед с помощью ракетных ускорителей?

— О, нет, я использую протянувшиеся вверх через атмосферу башни, похожие на земные, но намного меньше. Мы закачиваем воду до вершины, замораживаем ее почти до абсолютного нуля, и, используя вращение Ганимеда, предоставляем ему самому забросить ее в нужном направлении. Конечно, при транспортировке будут какие-то потери, но в основном все будет доставлено —и что же в этом смешного?

— Извините, я смеюсь не над идеей — в ней есть здравый смысл. Но вы возвратили мне такое яркое воспоминание. У нас в саду использовались дождевальные установки, которые непрерывно вращались под действием водяных струй. То, что вы планируете — это то же самое, только в слегка большем масштабе… используя целый мир…

Внезапно, другой образ из его прошлого вытеснил все остальное. Пул вспомнил, как в жаркие дни в Аризоне он и Рикки любили ловить друг друга в облаках перемещающегося тумана, создаваемого медленно поворачивающимся распылителем садовой дождевальной установки.

Капитан Чандлер был намного более чувствительным человеком, чем притворялся: он знал, когда нужно уйти.

— Мне нужно вернуться на мостик, — мрачно сказал он. — Загляну к вам, когда мы совершим посадку в Анубисе.

18 Гранд-отель

Гранд-отель Ганимеда, неизменно называемый повсюду в Солнечной Системе как "Отель Граннимед", конечно, не был на самом деле настолько большим, и на Земле в лучшем случае получил бы оценку в полторы звезды. Но поскольку самые близкие конкуренты находились в нескольких сотнях миллионов километров отсюда, администрация чувствовала потребность в некотором преувеличении, пусть и немного незаконном.

Все же у Пула не было никаких претензий, хотя ему часто хотелось по-прежнему иметь под рукой Данила, который мог бы помочь ему с системой жизнеобеспечения, а также более эффективно общаться с окружающими его полуразумными устройствами. Он чуть было не запаниковал, когда закрылась дверь за посыльным, который, очевидно, настолько трепетал перед своим гостем, что забыл объяснить, как функционируют обслуживающие приборы в его комнате. После пяти минут бесплодного общения с безмолвными стенами Пул наконец сумел вступить в контакт с системой, которая поняла его акцент и его команды. Какой можно было бы сделать заголовок для "Всемирных новостей": "Древний астронавт умер от голода, пойманный комнатой в отеле на Ганимеде"!

И еще одна ирония судьбы. Возможно, наименование единственного номера-люкс в "Граннимеде" и было предопределено, но когда его привели в "Комнату Боумена", он испытал шок, увидев своего старого товарища в полной униформе на древней голограмме в натуральную величину. Пул даже узнал изображение: его собственный официальный портрет был сделан в то же самое время, за несколько дней до начала экспедиции.

Вскоре он обнаружил, что у большинства из членов экипажа "Голиафа" в Анубисе были семьи, и его беспокоила возможность встречи с их "вторыми половинами" во время запланированной двадцатидневной стоянки корабля. Почти сразу же он был вовлечен в социальную и профессиональную жизнь этого пограничного поселения, и Африканская Башня казалась теперь далеким сном.

Подобно многим американцам, в глубине своего сердца Пул имел ностальгическую привязанность к маленьким общинам, где каждый знал каждого, как в реальном, так и в виртуальном мире киберпространства. Анубис с его небольшим населением был неплохим приближением к этому идеалу.

Три главных купола, каждый по два километра в диаметре, стояли на плато, возвышающемся над гладким ледяным полем, которое простиралось до самого горизонта. Второе солнце Ганимеда, ранее известное как Юпитер, никогда не смогло бы дать достаточно тепла, чтобы растопить полярные шапки. Это было основной причиной для основания Анубиса в таком неприветливом месте: вряд ли городской фундамент разрушится по крайней мере в ближайшие несколько столетий.

И внутри куполов было легко отгородиться от внешнего мира. Пул, овладев механизмами "Комнаты Боумена", обнаружил, что у него есть ограниченный, но внушительный выбор вариантов окружающей среды. Он мог сидеть под пальмами на берегу Тихого океана, слушая нежный рокот волн, или же рев тропического урагана, если бы ему так захотелось. Он мог бы медленно лететь над пиками Гималаев, или спуститься в гиганские каньоны Долины Маринера. Он мог прогуливаться в садах Версаля или по улицам полудюжины больших городов в широком диапазоне времен из их истории. Даже если бы "Отель Граннимед" и не был одним из наиболее разрекламированных мест в Солнечной системе, все равно он предоставлял такие возможности, которые изумили бы всех его более известных предшественников на Земле.

Но было бы смешно потакать земной ностальгии, когда он пересек половину Солнечной системы, чтобы посетить этот странный новый мир. После нескольких экспериментов Пул добился компромисса между удовольствием и вдохновением во время постоянно сокращавшихся моментов досуга.

К его большому сожалению, он никогда не был в Египте, так что прекрасно отдыхал под пристальным взглядом Сфинкса, каким тот был до весьма спорной "реставрации", наблюдая за туристами, пытающимися вскарабкаться на массивные блоки Большой Пирамиды. Иллюзия была совершенной, за исключением безлюдных просторов, где пустыня столкнулась со слегка изношенным ковром "Комнаты Боумена".

Небо, однако, было таким, которого не видели человеческие глаза с тех пор, как пять тысяч лет назад в Гизе был положен последний камень. Но оно не было иллюзией; это была всеобъемлющая и постоянно изменяющаяся реальность Ганимеда.

Из-за того, что этот мир, подобно своим собратьям, затормозил свое вращение целую вечность назад под действием приливно-отливного тяготения Юпитера, новое солнце, рожденное из гигантской планеты, неподвижно висело в небе. Одна сторона Ганимеда находилась в бесконечном сиянии Люцифера, и хотя другое полушарие часто называли "Страной Ночи", это наименование так же вводило в заблуждение, как и намного более ранняя фраза "Темная сторона Луны". Подобно обратной стороне Луны "Страна Ночи" на Ганимеде освещалась сиянием старого Солнца в течение половины своего длинного дня.