Евгений Прошкин - Магистраль

Сейчас ее — или все-таки «его»? — куда-то спровадили, и Рыжей предстояло на час-полтора вернуться к себе. Из душного июля — в морозный декабрь. Без последних шести месяцев. С большущей дыркой в памяти.

Вскоре техники закончили и, по-прежнему не реагируя на Олега, удалились.

Через несколько минут в квартиру поднялся взволнованный Лопатин. Следом за ним тащили носилки со спящей Рыжей.

— Ну что, сориентировался? — спросил он.

— Вроде бы… — сказал Шорохов, выкидывая окурок в форточку.

— Тебе не надо вникать во все. Это и невозможно. Достаточно зацепиться за пару деталей, очень мелких и: очень обыденных, и на них играть. Прелесть — молодец. Не забыл, чем она на твоем тесте занималась?

— Гм… — Олег помялся. — Как же забыть…

— Она резала колбасу! — с восторгом произнес Лопатин. — Одно дело, когда незнакомая женщина крутит в руках бокал с шампанским, и совсем другое — когда она шурует у тебя в холодильнике. Гениально!.. Придумай для Ирины что-нибудь похожее.

«Ирина! — спохватился Шорохов. — Действительно Ирина. А то все Рыжая да Рыжая…»

Он был уверен, что вспомнил бы ее имя и сам, — как вспоминал многое, когда это требовалось, но подсказка Лопатина не помешала.

Рыжую Иру, все еще в бессознательном состоянии, переложили на кровать. В одном из санитаров Олег признал солдатика, ежедневно подметавшего дорожку напротив школьного корпуса, но здороваться было вроде как неуместно: и белые халаты, и вся церемония смахивали на приготовления к похоронам. О том, что Рыжая не мертва, можно было лишь догадываться — выглядела она паршиво.

«Санитар» вставил в пневматический шприц мягкую ампулу и, прижав ствол к тонкому предплечью Ирины, посмотрел на Василия Вениаминовича.

— Давай… — сказал тот.

Шприц коротко пшикнул — на бледной коже осталось маленькое красное пятнышко, словно от комариного укуса.

— У тебя пять минут, — предупредил Лопатин Олега и вслед за помощниками покинул квартиру.

Шорохов, спохватившись, метнулся на кухню. Как встретить Рыжую после пробуждения и чем ее озадачить, он все еще не придумал. Олег взял было сигареты, но тут же бросил. Снова сунулся в холодильник, но, наткнувшись взглядом на сальную кастрюлю, захлопнул дверцу. Фантазия буксовала.

Чувствуя, что истекают уже последние секунды, Шорохов забежал в ванную и принялся сбрасывать с себя одежду.

«А чего я так нервничаю?… — подумал он и вдруг замер. — Рыжая тест не пройдет, это известно… Двойник сказал, что все провалятся…»

Выйдя из ступора, Олег продолжил раздеваться в еще более ускоренном темпе.

«Ничего пока не известно, никто пока не провалился… — шептал он, стягивая носки. — Это все в будущем, а будущее меняется… Оно только для них незыблемо, для тех, кого… да!.. А для нас, для вырванных из магистрали, оно в тумане. Его еще нет, оно только будет… потому оно и будущее…»

Шорохов залез в темную ванну и, судорожно отвернув оба крана, перекинул рычажок смесителя. Спустя мгновение в комнате упал стул, и Рыжая сказала, весьма удивленно:

— Бля!..

Олег еле сдержался, чтоб не заржать, и взял кусок мыла, весь облепленный рыжими волосами. Мимо ванной протопали босые ноги, — он застыл и прислушался, — затем грохнула какая-то сковородка и зачиркали спички. Шорохов принялся поливать себя из душа. Сейчас она войдет… Она войдет и…

— Да-а-а… — протянули на кухне. Включилось радио.

— В Москве десять утра, и вы слушаете…

— Какой «десять», козел драный?! — взорвалась Рыжая. — Какой, нахер, «десять»? Вы что, свихнулись все?!

Приемник умолк, пятки прошлепали обратно, и она снова завалилась на кровать. Олег понял, что сюрприз под угрозой. Сняв с перекладины несвежее полотенце, он кое-как вытерся и начал одеваться. Халатиком он, в отличие от дальновидной Прелести, не запасся. Подумал: если Рыжая зайдет сейчас — будет глупо. Либо уж совсем голый, либо…

Олег успел натянуть и носки, и джинсы, и все остальное. В ванную так никто и не заглянул.

Отрепетировав у зеркала выражение крайнего безразличия, он вышел в коридор. Покосился на бусинку телекамеры возле вешалки, растерянно развел руками и направился в комнату. Нужно было совершить что-нибудь предельно прозаическое, и Шорохов совершил: достал платок и высморкался.

— Как спалось? — спросил он.

— Да ё-моё!.. Вон, и по ящику тоже…

Шорохов обернулся к телевизору — шел выпуск новостей, показывали репортаж о подготовке к Новому году.

— Вчера еще лето было, — не глядя на Олега, проронила Рыжая. — Сегодня уже зима…

— Зима, — равнодушно подтвердил он.

— Да какая же зима, когда лето! Только… только, черт, холодно…

Олег вздрогнул. «Холодно». Это было первое слово, которое он услышал от Аси, и оно врезалось ему в память, как легендарное «Поехали!» Гагарина или «Лед тронулся» Бендера-Миронова. Врезалось так, что, наверное, останется уже навсегда.

Он помнил все — каждую Асину черточку, каждое движение. Проснувшись в чужом и невозможном декабре, он вцепился в нее, как в единственную частичку реальности. И все запомнил. Особенно морского конька… скрывшегося до весны под тонким черным свитером.

А эта… валялась в постели, взбивая ногами комковатое одеяло и непрерывно почесывая терпкие подмышки. Она таращилась в телевизор и на Олега даже не смотрела. Рыжая, разумеется, его не узнала, но ей было все равно.

«А что же тогда отмочил Иван Иванович? — озадачился Шорохов. — Если его даже к пересдаче не допустили… Что-нибудь похлеще? Вообще не проснулся? Или, наоборот, поднял хай? Кидался ножами?…»

Вслед за Ивановым на ум опять пришла Прелесть и та сцена, когда Иван Иванович в очередной раз позабавил сокурсников дурацким вопросом. И… Ася ему ответила. В бункере она сказала, что Иванова не знает, тем не менее Шорохов отлично помнил их разговор. У них были дискуссии и раньше, и позже, но эти две реплики Олег мог воспроизвести почти дословно.

Иванов: «Ясли самые крутые операторы создадут банду, кто их победит?»

Ася: «Сначала надо определить, кто из оперов круче, а таких конкурсов Служба не проводит».

Так или примерно так… И Прелесть не могла забыть Иванова, Кого угодно, только не этого долговязого чудака… Разве что ей скорректировали пару секторов… Нет, Иван Иванович учился с первого до последнего дня, и удалить его из памяти можно, лишь закрыв все полгода. Но в таком случае Ася не знала бы и Олега. Опять не то…

— Эй, красавец… а ты чего здесь тусуешься? Ну, наконец-то…

— Ты чей, красавец? Танькин? Это она тебя тут оставила или ты сам?… — Рыжая выгнула шею и посмотрела на Олега снизу вверх. И приоткрыла рот.