Робин Доналд - Всему виной любовь

– Дети? Скучающие подростки? – выдавила Мариса.

– Возможно. Твой бывший муж был уволен с фермы за поджог ангара с техникой, который произошел незадолго после того, как ты сказала ему, что я – отец Кира. Он якобы не хотел, чтобы пострадали люди, но один из работников чудом избежал гибели.

– Кто? – дрожащим голосом спросила побледневшая Мариса, перебирая в памяти работников фермы.

– Не знаю, – удивленно ответил Рэйф. – Кем бы он ни был, он успел вовремя выбраться оттуда. Что касается гаража, один из мальчишек Таннеров в ночь пожара видел машину, припаркованную неподалеку. Он подумал, что это кто-то из волонтеров проверяет коттедж. Хотя пожарная бригада уехала накануне только тогда, когда убедилась, что там больше ничего не загорится.

– И ты считаешь… – Она потрясенно покачала головой.

– Ты сказала, что Браун позвонил тебе через месяц после того, как ты вернулась в Новую Зеландию, чтобы быть со своими родителями.

– Да.

– И тогда ты сообщила ему, что спала со мной, и ребенок, которым ты беременна, мой?

– Да, – оцепенело повторила Мариса.

– Он поджег ангар спустя пять недель после того, как ты бросила его.

– Боже милостивый, – прошептала она. – Рэйф, мне так жаль.

– Тут нет твоей вины, – пожал плечами Рэйф. – Мне кажется, он попытался отомстить мне единственным способом, который у него имелся – разрушив что-то, что принадлежало мне. Если гараж поджег он, значит, он наказывает тебя, разрушая то, что принадлежит тебе.

– Но мы не знаем… Я не могу поверить… – в ужасе пролепетала Мариса.

– Я думаю, можешь, – жестко сказал Рэйф. – Иначе почему бы ты так боялась, что он узнает о том, что Кир – его ребенок? Ты чувствуешь, что он способен на насилие.

– Я не… – Она запнулась и, встретившись с его беспристрастным взглядом, шумно со всхлипом выдохнула, признав наконец его правоту. – Да. Да, конечно, я чувствовала. Но я не могу поверить, что он попытается убить кого-нибудь.

– Кто бы ни стоял за этими поджогами, он не имел намерения убивать, – решительно заявил Рэйф. – Опасность приходит тогда, когда огонь перестает быть контролируемым. Или когда люди находятся не там, где ожидает поджигатель, как это случилось в Марипосе.

Он замолчал, ожидая ответа, но Мариса молчала. Где-то недалеко закричала чайка, пронзительно и тревожно. Мариса поежилась и обхватила себя руками.

– Конечно, это все предположения, – продолжил Рэйф. – У нас нет ни одного доказательства, кроме его признания, что он поджег ангар в Марипосе. Но твои инстинкты не подвели тебя. Что-то натолкнуло тебя на мысль, что из него никогда не получится хорошего отца.

Мариса молча кивнула.

– Я… пытаюсь понять, что мне делать в сложившейся ситуации.

– Мы объявим о помолвке, – четко произнес Рэйф, делая ударение на первом слове. – Тогда, если возникнет такая необходимость, я смогу защитить тебя и Кира.

– Очень благородно с твоей стороны, – выпалила Мариса, – но донкихотство – не самая подходящая причина для помолвки.

– Я могу быть глупым не меньше других, – проворчал Рэйф и, взяв рубашку, которую она только что сложила, швырнул ее в корзину для белья. Он притянул ее к себе, глядя поверх ее головы. – Если это поджог и если тут замешан твой бывший муж, я считаю, что помолвка будет надежным способом защитить вас с Киром.

«Даже лучше», – подумала Мариса, пытаясь противостоять обжигающему желанию, которое не давало ей покоя прошлой ночью.

И не только прошлой.

Сама того не понимая, Мариса провела последние пять лет, томясь по первобытному чувству безопасности, которое она тогда ощутила в объятиях Рэйфа.

Прижатая к его сильному телу, пока снаружи хижины барабанил монотонный дождь, Мариса вдыхала слабый мускусный аромат его кожи и прислушивалась к дыханию Рэйфа, успокоенная ровным биением его сердца. Он пробудил ее спящее желание, чувственный и эмоциональный голод, что-то, в чем она отказывалась признаться даже самой себе. Только когда Мариса увидела Рэйфа во второй раз, она задумалась, каково это – разделить ее бремя и дать ей шанс быть кем-то помимо матери Кира и его защитницы. Быть любовницей Рэйфа.

Сейчас, когда она оказалась в смертельно опасной ситуации, ей дали увидеть проблески рая. Объятия Рэйфа лишали ее рассудка, и она не находила силы оттолкнуть его. Он слегка наклонился и внимательно изучал ее лицо. В пронзительно-серых глазах Рэйфа бушевало пламя, которое потрясло ее, когда он завладел ее губами.

Прошлым вечером его поцелуи были очень осторожными, словно он изучал ее губы. Но Мариса не решалась ответить на его страсть, она не могла сдерживаться, но в то же время была не готова уступить этому головокружительному искушению.

На этот раз все было по-другому. Мариса поддалась безудержному желанию и ответила на поцелуй Рэйфа, чтобы почувствовать его вкус, которого, казалось, она жаждала всю свою жизнь.

Реакция Рэйфа была мгновенной, почти что безжалостной. Мариса вонзила свои пальцы в стальные мускулы его спины, прижимаясь к нему всем телом. Казалось, никакая сила была не в силах разъединить их.

Когда Рэйф наконец поднял голову, колени Марисы дрожали, и ей пришлось вцепиться в него, чтобы не упасть.

– Мариса, – со стоном выдохнул Рэйф.

Она посмотрела в его серые глаза, похожие на штормовые облака, заволакивающие небо Марипосы в сезон дождей. Его взгляд пронизывал ее до глубины души.

– Что такое? – испытывая неимоверное наслаждение, спросила Мариса.

– Что ты со мной делаешь?… – прошептал он и начал осыпать поцелуями ее шею. Рука Рэйфа скользнула к ее груди, и у Марисы закружилась голова от острого, почти болезненного желания уступить и быть поглощенной этой безудержной, всепожирающей страстью.

Было бы очень просто перестать думать и поддаться пьянящему зову своего тела – заняться любовью с Рэйфом…

Кир. Потрясенная и пристыженная тем, что так легко уступила, Мариса попыталась вырваться из объятий Рэйфа.

– Что происходит? – отпустив ее, возмутился он.

– Нет, – запнулась Мариса, – мы не можем… Это… – Она никак не могла подобрать слово, чтобы выразить свои чувства. – Это опасно.

– Я так не считаю. И что ты считаешь опасным? Близость? Или помолвку?

– И то, и другое. Но особенно помолвку. Слишком много вещей может обернуться катастрофой.

– Назови хотя бы одну.

Она начала с самой болезненной:

– Кир. Он тянется к тебе. Я знаю, когда мы уедем, он будет сильно переживать. Я, конечно же, сказала ему, что мы здесь не навсегда. Если он поверит, что у него есть возможность жить здесь с тобой постоянно, его сердце будет разбито. Я не хочу, чтобы Кир почувствовал себя ребенком из неполной семьи.