Евгения Барбуца - И целой вселенной мало!

— Авель, — я склоняю голову, признавая его власть над собой. На этот раз добровольно.

Это неожиданно легко сделать. Прекрасно осознавая, что склоняюсь перед ним в последний раз, я делаю это с особым усердием. Мой способ выразить презрение, скрывая его в наклоне головы.

Чувствую, как на родном до боли лице появляется улыбка торжества, ведь я сдалась.

Ему было важно мое добровольное согласие. Ни разу за все время плена, ко мне не прикоснулся никто кроме него. Только он имел право карать и миловать. Но и тут он не выходил за грань, продолжая искать трещину в моем разуме.

Это была изощренная игра, целью которой было мое падение.

— Инари, — подошел он, не стесняясь наготы. Я бы на его месте тоже не стеснялась такого тела. — Ты пришла в мои личные покои. Чего же желает маленькая Айра?

Я смотрела на него, задрав голову, и впервые в жизни протягивала врагу руку.

— Ты знаешь, — шепчу обреченно.

— Твое недоразвитое тело не может долго без инъекций? — берет он мою маленькую ручку и разворачивает ладонью вверх.

Его слова бьют прямо в цель. Процесс изменений еще не завершен, заставляя испытывать воистину страшные муки. Приступы случаются редко, но даже в этом случае моему телу долго не продержаться.

И Авель это прекрасно понимает. На то был расчет.

— Ты желаешь уязвить его посредством моего предательства, — я наблюдаю, как он склоняется к моей руке. — Желаю свободы от оков детской формы. Я не имею стойкости, что бы вытерпеть реверсивные изменения.

Он смотрит мне прямо в глаза, желая заглянуть в самую душу. Именно глаза выдают его. Никогда ему не сравниться с тем, кого он так ненавидит.

— Я дам тебе тело, которое ты так желаешь, — целует он мою ладонь. — Открой свой разум, маленькая Инари, — его язык касается тонкой кожи на запястье. — Докажи мне свою лояльность.

Меня не передернуло только потому, что силы давно покинули это тело, оставив холодную решимость. Я согрешу. Но грех мой будет иным.

Я словно раздвоилась. Одна часть меня наблюдала картину из прошлого, а другая с холодным расчетом думала как бы поудачнее скрыть от дохиса собственную реакцию. Ведь каждый раз, когда я вспоминаю эту сцену, мое лицо искажает гримаса отвращения, а руки начинают слегка подрагивать. Попробуй, объясни потом Змею, что с таким лицом я не о нем думала.

И все что смог выдать мой гениальный мозг, это переключение внимания. Я сделала шаг, убирая свою руку, и впилась поцелуем в губы Змея.

Мне это было нужно. Все что угодно, лишь бы задушить воспоминания о том, что произошло потом.

— Пусти! — взвизгнул чей-то голос.

Не мой.

— Цыц! — шикнул Лай. — Помешаешь им, я тебя лично в открытый космос выкину. Сейчас решается судьба двадцати тысяч кредитов.

После услышанного, целоваться со Змеем как-то расхотелось. Вообще.

Глаза сами собой распахнулись, а руки уперлись в твердую грудь. Чужие объятия больше не привлекали, а попытка удержать вызвала лишь раздражение.

В это время за спиной у дохиса происходило целое сражение между оборотнем и человеческим ребенком в проходе во вторую каюту медотсека.

— Вот за это я и не люблю детей, — печально вздохнул оборотень, перехватывая маленькое тело поудобнее.

— Не смей меня трогать, грязный инопланетянин! — девочка вывернулась из рук наемника и прижалась к стене. — Мой папа придет за мной!

И куда только подевались ее любознательность и добродушие? — про себя подумала я. — Осталось в разрушенном исследовательском центре, или погибло от страха на корабле страшных наемников? — не успокаивался мой цинизм.

— Кажется, я тоже начинаю недолюбливать детей, — раздраженно вздохнул Змей, вынужденный отпустить сопротивляющуюся меня. Поскольку больше в дохисе нужды не было, то и дальнейшие объятия я считала бессмысленным занятием. Хотя, не спорю, что-то в этом было. Тепло тела? Или мужской запах?

В свою очередь я подумала о том, что чем дальше в космос, тем больше звезды. С каждым разом воспоминания становятся все ярче. Тут три варианта: либо я ностальгирую — что вряд ли, либо изменения, происходящие в моем теле, затронули психологическую сторону процесса — что вполне возможно. Либо один очень-очень древний ужас вселенной нашел свою пропажу и теперь просто издевается, медленно воздействуя на нее ментально. Что тоже маловероятно, поскольку на чем на чем, а вот на памяти у мня стоит мощнейший внешний блок. Настолько сильный, что мне приходится вариться в собственных воспоминаниях изо дня в день.

С другой стороны всегда есть возможность того, что у меня паранойя. И не ищет меня никто.

Могла бы я так сказать, если бы не знала его.

Тем временем в медотсеке события набирали оборот:

— Не реви, — рычал Лай.

— Уууууу папа, — заливался наш маленький груз.

Не то что бы я много пропустила, но момент доведения человеческого детеныша до слез прошел мимо меня.

— Заткни ее, Лай, — не оставался в стороне Змей. — Иначе это сделаю я.

Дохис был разочарован моим безразличием, и все пытался рассмотреть у меня что-то на лице. Оттого рыдания ребенка ему очень мешали и злили.

— Что здесь происходит? — появился в проходе Рим.

А вот такого поворота никто кроме меня с Лаем не ожидал.

За ним стояли Мэла, Шин и Ганзо.

— Мэла, ты не могла одна прийти?! — возмущенно спросил оборотень.

Как я и думала, он не мог не похвастаться своей предполагаемой победой в споре.

— Если хотел, что бы я пришла одна, не нужно было снимок этой парочки по общей связи посылать! — рявкнула злая шерга.

Он от радости что ли так оплошал? — удивилась я про себя.

Взглянув внимательнее на оборотня, поняла, что ничего он не напутал. Этот недоделанный шутник решил развлечься за наш счет.

— Лай, ты труп, — процедил Змей.

— И не только Лай, — вторил ему ведущий.

Намек тут только кофу не понял бы, но дохис не отступил, обратив свой тяжелый взгляд на ксерка.

— Отлично, — улыбнулась я. — Самой собирать никого не пришлось.

После моих слов наступила напряженная тишина, и все кроме Марии с подозрением покосились на меня. Как-то я не ожидала такого оглушительного успеха от пары фраз, сказанных тихим голосом.

Под взглядами команды подошла к вжавшейся в стену девочке и взяла ее на руки, игнорируя попытки вырваться.

— Мария, успокойся, — попросила я. — Тебе нечего бояться. Мы везем тебя в гости к одному знакомому твоего папы. Отец заберет тебя оттуда, — я на миг замолчала, ссаживая девочку со своих рук на кушетку давеча занимаемую мной. — Лай, ты бы запер ее.

— Зачем? — не понял оборотень.