Освоение времени - Виктор Васильевич Ананишнов
— Однако!.. И я туземец, значит? Абориген?
— Не придирайся к словам.
Наверное, притягательное и забавное сочетание слов «туземец этого времени» вновь отвлекли меня, и Симону пришлось опять напоминать, зачем мы здесь, собственно, собрались.
Извиняться не следовало, и так всё было понятно, и я просто выразил внимание к собеседнику.
— С тобой, Ваня, разговаривать — только время терять. Никакого терпения может не хватить. Ты же в школе, насколько я знаю, был примерным учеником… И в армии дисциплину чтил, а?
— Да слушаю я!
— Слушаешь, да не слышишь. Ладно… У нас в прошлое ходят не одни ходоки, от природы наделённые этим даром, но и обычные люди, использующие технические средства… Аппаратчики.
— Ага, — показал я понимание. — Мы их видели. Учитель обещал, что ты мне о них расскажешь.
В этот раз я незаметно для себя перешёл в разговоре с Симоном на «ты». Он не удивился.
— Знаю! — оборвал нетерпеливо он мои воспоминания. — Дослушай ты, пожалуйста!.. Диапазон у них велик, но без стабильной материализации в прошлом. Они чаще всего, как в кино, наблюдают жизнь со стороны. Для историков удобно: и прошлое не загрязняется их появлениями и поступками, и можно изучать многие исторические моменты воочию… Так вот. Техника развивается, и аппаратчики могли уходить в прошлое всё глубже и глубже. И уходили. Но вдруг перестали оттуда возвращаться.
— Как дон Севильяк?
— Нет, Ваня. Дону Севильяку такой диапазон и не снился. Те, кто исчез, ушли за сто тысяч лет.
Я непроизвольно присвистнул.
— Сто тысяч лет!.. И мне, что… — Я с замиранием сердца уставился на него, так как на столько лет в прошлое ещё не уходил, — надо узнать, что с ними случилось?
Симон кивнул.
— За сто тысяч?!
Он снова китайским болванчиком покивал головой.
— Ух! — выдохнул я со смешанным чувством радости и страха.
Невероятно, что у меня такие возможности. Вернее, здорово, что мне подвластны такие глубины прошлого. Знал и до того, но всё равно дух захватывает.
Мы несколько минут обсуждали, что я могу, а чего должен опасаться или на что обращать внимание, поскольку Симон, уверенно говоря о ближнем прошлом, весьма приблизительно мог прогнозировать моё поведение в дальнем во времени поиске.
Стратегия поиска, подсказанная Симону в будущем и переданная им мне, выглядела предельно просто и одновременно предельно сложно.
Следовало прочесать время и пространство на рубеже ста и более тысяч лет в прошлом, найти хотя бы одного пропавшего аппаратчика и попытаться вернуть его назад. Или же посмотреть, а лучше попробовать разобраться, в конце концов, какие там, в этих далёких тысячелетиях, действуют эффекты, неодолимые для аппаратчиков. И то и другое поможет, вероятно, разработать программу возвращения всех других исследователей, застрявших в неведомых веках времени.
Так коротко моя задача выглядит в пересказе, а на самом деле разговор с Симоном в присутствии молчаливого, и оттого значительного в своём молчании, Сарыя, длился значительно дольше.
Мне нужны были ориентиры, хотя бы едва правдоподобные гипотезы и предположения о случившемся с аппаратчиками в прошлом. Способы идентификации (Симон так говорил) аппаратчиков, координаты точки зоха для вывода найденного человека…
Пришлось обсудить много других вопросов.
Иначе всё было бы как в сказке: пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что.
К сожалению, после, казалось бы, всего того, что мне хотелось узнать и выяснить, неопределённого и недосказанного осталось не меньше.
— А дон Севильяк? — под конец спросил я.
— Да, дон Севильяк, — вздохнул Симон. — Ты пока займись аппаратчиками, а мы ещё наведём справки.
Меня провожали.
Утончённый Симон с бритвенно острыми стрелками на брюках, при модном — шире хари — галстуке, причёсанный на пробор. И Учитель — в моём красивом спортивном костюме со свежими заплатками на локтях (Сарый сам их пришивал вкривь и вкось, бормоча при этом о рачительности уважающих себя людей, к которым относил себя и только себя). Стоял он с круглыми карими глазами во всё лицо, с заметным уже брюшком и, по обыкновению, молчаливый в присутствии Симона. Не хватало милого дона Севильяка — было бы шумнее и веселее.
Хотя проводы никогда не таят в себе радости.
Прозвучало последнее напутствие:
— На дороге времени будь осторожен и осмотрителен. Мы знаем несколько периодов, где могут встречаться живые существа, умеющие посещать поле ходьбы. Не все они безобидны. Поэтому держи оружие наготове.
— Учту, — пообещал я, не совсем ещё понимая заботы Симона; сколько уже хожу, а на дороге времени никого не встречал.
— Ладно, Ваня, — прервал Симон натянутую паузу. — Пора.
Он помог мне просунуть руки под лямки рюкзака, купленного для этого случая, с едой и питьём, поправил на поясе нож, печально потрогал пальцами рукоять пистолета, засунутого на три четверти в кожаную кобуру. Взять огнестрельное оружие он посоветовал сам, и достал его, и объяснил, почему это надо, но делал всё перечисленное неохотно, так как оружие не уважал, а подчинялся необходимости. А мне с ним, по недавней памяти, было привычно и безопасно.
Я им улыбнулся на прощание. Учитель моргнул и как будто выключил себя — не стало глаз, не стало Сарыя. Симон поднял руку в немом салюте.
Так они и остались в моей комнате, а я для них растаял, вылинял на ковре настоящего и ушёл в провал прошлого…
Каждый шаг, каждая секунда движения во времени — годы. Лёгкая пробежка — века, а впереди десятки тысяч лет — идти и идти по неведомым годам, запасясь терпением и надеждой.
Став на дорогу времени, я отвернулся от будущего и… пошёл в сторону гор недоступности.
Первые семьдесят тысяч лет я прошел легко, без особых трудностей, потому что не старался задумываться об оставленном позади времени. Мне, правда, было интересно отметить какие-либо препятствия или закрытия на дороге времени в районе тех четырёх тысяч лет, может быть и задолго до нашей эры, о которых говорил Симон. Но поле ходьбы везде для меня оставалось монотонно плоским. Напрашивалось представление о большом хорошо подметённом дворе — ни соринки, ни рытвинки.
Зато ближе к семидесяти тысячам, граничные горы придвинулись, чаще стали встречаться неровности, а то и закрытия, но проявляться в реальном мире я не собирался до поры до времени, поэтому безбоязненно шёл, где удавалось, напрямую.
Ещё через десять тысяч лет, то есть где-то в точке зоха, соответствующей восьмидесяти тысячам лет до нашей эры, по договоренности с Симоном, меня должен был встречать аппаратчик, выделенный для моего сопровождения из будущего. И я уже посматривал по сторонам, отыскивая его.
Как
