Станислав Гимадеев - Чувство бездны
Антон покосился на сообщение на дисплее, пожал плечами и зарылся носом в волосах Ани. Сердце продолжало неистово колотиться.
– Что-то непонятное происходит… «Штормовые» слишком часто стали поступать.
– А мне не страшны никакие «штормы», – счастливо сказала Аня. – Мне ничего с тобой не страшно… Честно-честно! Мне так хорошо! Я наконец-то тебя нашла. Пять лет прошло… Иногда не верится, что целых пять. Антон…
– Кажется, еще вчера мы с тобой сидели на берегу, на том большущем бревне, ловили этих очумелых майголов…
Вызов Карла окончательно вернул их в реальность и напомнил, что на свете существует работа.
Карл вызывал Антона с «Сада», был, как обычно, крайне возбужден и требовал немедленного совещания по вновь открывшимся обстоятельствам. Антону стоило немалых усилий отложить разговор. Он предложил сдвинуть беседу минут на двадцать, но Карл недовольно заворчал, что, дескать, у него есть дела важности безотлагательной. И если он, господин следователь, не в состоянии обсуждать эти обстоятельства прямо сейчас, то он, Райнер, не может позволить себе терять драгоценное время попусту. Сейчас он, Райнер, убегает и предлагает вернуться к разговору через час. На том и порешили.
Глава 11
Сэмюэль Санчес
Сэмюэль Санчес, уроженец Роммера, инженер-наладчик отделения спецоборудования, 37 лет от роду, был, как показалось Антону, человеком невысокого роста и пугливой наружности. Он был облачен в рабочую униформу – сиреневый комбинезон, усеянный массой карманов и магнитных замков для крепления оснастки. Черные глаза смотрели настороженно.
Санчес боязливо прокрался к креслу, в которое его жестом пригласил Антон, буквально вполз в него и замер в ожидании..
– Господин Санчес… – начал было Антон, но тот неожиданно выпалил:
– Я ничего не буду говорить официально! Ничего, кроме того, что уже рассказывал. Мне добавить нечего!
– Э-э… – протянул Антон, оценивая обстановку. – Ну зачем же так сразу, господин Санчес! Если хотите, будем говорить неофициально.
– Только неофициально! – буркнул Санчес. – Все должно остаться между нами. Без протоколов, господин Сапнин.
– Не извольте беспокоиться, – заверил Актон. – Никаких протоколов. Считайте, что это не допрос, а просто беседа. Только уж тогда я хотел бы рассчитывать на откровенность. Согласны со мной?
– По мере возможностей, – изрек Санчес. Напряженность его несколько спала, и он заерзал. – Спрашивайте, и будет видно.
Антон кивнул, кашлянул и начал:
– Я бы хотел поговорить о вашем участии в мартовских событиях на «Слезах Этты». Точнее, об обстоятельствах гибели вашего друга Франко Делла.
– Догадываюсь, – донеслось из кресла.
– С вашего позволения, я напомню вам официальную трактовку событий, а вы уточните, что так и что не так в существующей версии. Договорились?
Санчес пошевелил усами, недолго сомневаясь, потом кивнул:
– Попробуем.
– Итак, – продолжил Антон. – Согласно данным следствия, узнав о том, что ваш друг Делла находится в опасности, а также находясь под психическим воздействием разбушевавшейся стихии, вы кинулись ему на выручку. Правильно?
– Да. – Санчес, не мигая, смотрел на Антона.
– Далее. Вы не помнили, как покидали станцию, спускались на лифте и пробирались к «пятаку». Делла вы так и не нашли, по вашим утверждениям, – только слышали его слабые крики. Потом вы потеряли сознание, и вас обнаружили спасатели уже после того, как ураган стих. Обнаружили вас вблизи того места, где был найден Делла. Сам Делла застрелился по неизвестным причинам. Вот, господин Санчес. Такова официальная версия.
Антон сделал паузу и пристально посмотрел в кресло, где поблескивали черные глаза Санчеса.
– А теперь позвольте мне задать вопрос, – сказал Антон. – Что было на самом деле?
В кабинете повисла долгая пауза. Санчес шевельнулся и с шумом втянул носом воздух. Антон ждал – он видел, что тот заговорит сам.
– «На самом деле»… – пробормотал Санчес. – А на самом деле, господин Сапнин, я нашел Делла. И мало того… Я нашел его еще тогда, когда он был жив…
Он замолк и стал растирать лоб ладонью. Антон пока не мог определить: то ли инженер нервничал, то ли с неохотой погружался в тяжелые воспоминания.
– Я вас внимательно слушаю.
– Франко был жив еще… – продолжил Санчес, уставившись невидящим взором в пол перед собой. – Ему придавило низ тела огромным куском скалы, и он не мог двинуться с места. Когда я нашел его, он лежал на животе под этим треклятым камнем и корчился от боли. Но был в сознании… совершенно вменяем… Только в глазах… Что-то такое у него было во взгляде… Я до сих пор помню это выражение! И во снах часто вижу его… Как вам сказать… Подобное выражение бывает на лицах у людей, когда они вдруг понимают что-то очень важное! И это… – Санчес поморщился. – И это понимание приносит в их душу ужас… Обреченность какую-то… Оттого, что ничего уже нельзя сделать с этим пониманием…
Он замолчал, закусив губу. Антон воспользовался паузой и спросил:
– Вы разговаривали с Делла?
– Да… недолго… В основном говорил Франко. Даже не говорил – он кричал! И совершенно не подпускал меня к себе.
– Он вам угрожал?
– Нет, что вы! – Санчес замахал на Антона руками. – Нет… Знаете, он упер пистолет себе в горло… Вернее, вот сюда, под подбородок… И давай кричать: «Сэм, не приближайся! Если подойдешь – я выстрелю!..» В таком духе… Я с тех пор не могу себе простить… Все думаю: надо было прыгнуть к нему и отобрать треклятый пистолет! И Франко был бы жив. А я испугался… За него, конечно, испугался… что не успею… И все равно…
Санчес в отчаянии покачал головой.
– А вы уверены, что Делла был вменяем в тот момент?
– Конечно! Я хорошо его знал. Он вовсе не был похож на человека, который не соображает, что делает или говорит. Да, он страшно мучился от боли, стонал периодически и все такое… Но был в ясном уме, я видел. И застрелился он тоже совершенно осознанно. Даже улыбнулся мне напоследок… Проклятье! Как будто бы он нарочно это сделал, чтобы я его улыбку потом по ночам видел…
Санчес закрыл лицо руками, потом встряхнул головой, словно прогоняя наваждение.
– О чем еще вы с ним говорили?
Санчес тяжело вздохнул и посмотрел на Антона, словно бы ища у него поддержки. Антон поднялся, обошел стол и, приблизившись к Санчесу, присел на подлокотник кресла.
– Итак, Делла не велел вам приближаться к нему. Что было дальше?
– Дальше, – повторил Санчес и сглотнул, – дальше он стал что-то выкрикивать, но я не все слышал. Вернее, плохо слышал… Я лежал метрах в пяти. Вернее, сначала стоял, а потом лег. Лежу, пытаюсь ползти к нему, а он давай кричать. «Понимаешь, мы сами!..» – кричал сперва, а после: «Я же говорил ему: остановись!» Он несколько раз это повторил, с каким-то отчаянием даже… Потом начал что-то бормотать. А я же его не слышу, давай переспрашивать… Но он меня не воспринимает.«Это же мы сделали! – кричит. – Сами, своими руками, Сэм…» Я опять попытался подползти, но он только еще громче заорал. Потом давай махать пистолетом и все время тыкать им себе в горло. «Лежи на месте! Не вставай! Тут опасно вставать!..» И в таком духе… И еще добавил: «Мне все равно конец, Сэм».
Санчес обхватил руками затылок, откинулся на спинку кресла и прикрыл веки. Было видно, как ходят желваки под кожей его скул.
– Иногда мне кажется, что я многое додумал сам, уже позже… – продолжил он, не открывая глаз. – Может, дословно все звучало из его уст не совсем так… Я не знаю, мне трудно сейчас это определить, господин Сапнин. Я вот вам рассказываю и уверен, что это было так! Но действительно ли все было именно так?
– Вы сомневаетесь в своих воспоминаниях, господин Санчес?
Санчес открыл глаза и невесело улыбнулся.
– Да не то, чтобы… – произнес он, морщась, и задвигал усами. – Нет-нет! Как бы это объяснить?.. Проклятье! Мне часто кажется, что это было сном.
Антон тут же вспомнил Мацуми и его вчерашнюю отчаянную фразу: «Самое странное, что восприятие прошлого тоже меняется…»
– Да… Многое из той ночи кажется странным, жутким сном. Но есть моменты, которые я помню совершенно четко! Некоторые фразы Франко, например, помню. Я их до сих пор слышу.
– Что именно?
– Понимаете… Когда я снова стал с ним спорить… ну, чтобы подползти. Он давай опять кричать, чтоб я не двигался, и все такое. Мол, еще на метр вперед – и он нажмет на курок… А потом вдруг сказал… Вот я абсолютно точно помню, как он произнес каким-то странным тоном: «Меня все равно уже нет. Как и всех нас нет». И еще добавил: «Какие же мы идиоты!»
– А что это могло означать, как вы думаете?
Санчес невесело усмехнулся.
– Думаю, он имел в виду тот треклятый эксперимент. Ну там… На «пятаке».
– А когда он кричал: «Я же говорил ему», кого он подразумевал? Зордана?
– Могу только предполагать. Скорее всего – Зордана. Помню, что я давай спрашивать его, мол, о чем ты, Франко, и все такое. Кто, говорю, мертв? И вот это был единственный вопрос, на который он мне ответил. Единственный, господин Сапнин! – всплеснул руками Санчес. – Он знаете, что сказал? «Никого нет больше, Сэм… Маши нет, Германа… Бориса с Эммой тоже… Их нет теперь, Сэм! И меня нет». Вроде еще какие-то фамилии называл. Потом по новой давай выкрикивать, как заведенный: «Я же его предупреждал! Я ему говорил!..»
