Татьяна Суворова - Черный талисман

Еще секунда — и глаза Вэла внезапно почти совсем ослепли. «Желе» колыхалось перед ним непроницаемым, подвижным занавесом. Ежась от холода, еще не исчезнувшего из тела, он побрел к катеру. Нашел машину только благодаря какому-то чутью; хотел запрыгнуть в люк, но, руководствуясь тем же инстинктом, понял, что катер перевернут; машинально, не задумываясь, голыми руками поставил его в нормальное положение. Поспешно залез внутрь, не герметизируясь, в аварийном режиме поднялся в воздух, не став ждать, пока планета снова даст пинка машине. Выровняв полет, дистанционно задраил люк и, балансируя катером в струях «желе», медленно приходил в себя.

Сколько времени занял этот полет? Вэл не знал. Наконец он качнул головой, неестественно весело рассмеялся, глянув на свои обнаженные руки. Прикоснулся к гермошлему — там, где под металлопластиком был Талисман. «Он превратил людей в инопространственных тварей, он без проблем вернул их обратно, бесследно разрушил черт знает какой кусок кряжа… И легенды о том, что он делал раньше… Ладно, оставим это в стороне. Лучше думать о том, есть ли еще Особые Легионеры — здесь или на других планетах? И что с ними делать?»

Мук от массового убийства не было. Совсем не было.

Катер летел медленно, невысоко. Вэл, стараясь не вспоминать и о прошедшем, и о новом близком контакте с Талисманом, методично собирал информацию о планете. Все человеческие эмоции у него были впереди: и ужас от своей бесчувственности (но не ее окончание), и мысли о том, почему нормальные парни из толпы идут захватывать, калечить чужие миры, и такие ли уж эти парни нормальные, и не является ли последняя мысль попыткой закамуфлировать свое равнодушие к их смерти…

Так как скафандр был разгерметизирован еще в бою, Вэл снял и гермошлем. «Воздух» этой планеты почти не имел запаха, зато на вкус был очень сладким, напоминающим что-то детское, далекое…

Ни следа цивилизации — разрушением которой, по данным Резиденции, занимались Легионеры. Вообще ни следа жизни — ни органической, ни кристаллической. Только пористые камни и изредка — участки песка, все покрытые оттисками волн, как будто они лежат на морском дне.

Вэл сощурил глаза, побарабанил пальцами по подлокотнику. И осторожно, но уже без прежнего страха, впустил в себя частицу Силы.

Тело заболело — ему передалось перенапряжение мозга. Мышцы опять закостенели. Талисман, как живой, то рвался в сознание, то «откатывался» на свои привычные, скромные позиции в нем. Но результатов это не давало, а более полного контакта Вэл больше не хотел.

Талисман был «возвращен на место».

Временами на пути катера попадались странные маленькие вихри — то ли ветры, то ли океанские течения. Обычно они встречались группами и двигались немного странно — словно убегали или увертывались от катера. Вэл наконец заинтересовался ими.

Силовая ловушка сработала безотказно: группа вихрей оказалась внутри огромной, невидимой клетки. Вэл, буксируя добычу, приземлился, спрыгнул наружу. Здесь, видимо, был другой состав почв — под ногами ничего не зазвенело и не захрустело.

Он, повинуясь импульсу, подошел к границе поля. И в голове появились смутные, трудноразличимые слова-мысли: «Выпусти нас, мы гаснем, умираем…»

— Но вы не исчезайте. Пожалуйста, — сказал Вэл в пространство и, улыбаясь, поспешил в катер отключать ловушку.

Он сидел на камне. Вокруг летали вихри. Они были довольно плотными, текучими образованиями, с неимоверно сложной, еле видимой структурой и казались результатом какого-то опыта по смешиванию жидкостей. Слушая их, Вэл понял, почему нападение на планету велось такими мизерными — особенно по имперским масштабам — силами.

Улавливать мысли чужаков было очень сложно — они часто оказывались туманными, многозначными или совершенно не увязывались с человеческими понятиями, а некоторые их части, похоже, вообще не воспринимались мозгом. Вэл думал, что и его телепатические сообщения доходят до адресатов в ничуть не лучшем виде. Но тем не менее общение все же шло.

«Если мы проносимся друг через друга, — туманилось в мозге, — мы смешиваемся, и каждый становится каждым… А Легионеры прогоняли нас через себя… Сейчас много таких существ, полученных из нас и мыслей офицеров… И эти переделанные вихри сталкиваются с другими, распространяя свою информационную заразу… Пришельцы подобрали колебания, которые забивают наши естественные волны, и поэтому то, что они помещают в нас, сильнее нашего… Правда, мы можем исправлять переделанных, но для этого надо сложное сочетание благоприятных условий, ведь обратный процесс очень… очень трудный…»

Говорил ли это один вихрь, или несколько, или все вместе? Неизвестно и не настолько уж важно.

Вэл перевел разговор на то, что сейчас было самым главным: «Но вы ведь не хотите, чтобы я пытался превратить вас в прежних?»

Собеседники не уловили эмоций Вэла — как и он не улавливал их эмоций: «Нас нельзя сделать прежними, нас можно только превратить в совсем других, новых. Помоги нам изменить пересозданных Легионерами. Очень трудно найти условия, в которых они перестают мыслить только о покорности Императору, только о добывании информации ради него…»

«Я не могу. Боюсь повредить вам еще больше».

«Тогда улетай… Вы принесли в атмосферу слишком много не нашего, иного… Мы не справляемся с иным… Чужое не может нейтрализовать другое чужое значит, оно должно уйти. Мы не хотим знать понятия из ваших атмосфер…»

Идя по коридору Резиденции, Вэл хмурился: «По представлениям вихрей, переделка личности абсолютно нормальна. У них, похоже, нет представлений о смерти, о «я»… для них это понятия из других атмосфер, и понятия некомфортные. Странная жизнь… Очень замкнутая в себе, в то же время очень переменчивая, эфемерная… Однако у них вполне хватает ума, чтобы не судить мои поступки, ведь я, по их выражению, существо, смешанное в других мирах… Ладно, хватит, я все равно не смог бы это сделать — уничтожить старые личности ради появления на их месте более совершенных. Я бы этого не сделал, даже если бы не боялся влияния Талисмана на этот процесс».

Вэл, стоя у диспетчерского кресла, ввел планету вихрей в список полностью запретных зон — что большее можно предпринять в подобной ситуации? Включил видеозапись основных событий в Империи (самое первое новшество в Резиденции, которое он ввел). Сжал зубы. Затребовал дополнительные данные из компьютера. Потом вызвал Навена:

— Учитель, нам надо посоветоваться…

7. УБИЙСТВА

Вошел чиновник со словно бы стертым, неприметным лицом. Поклонился, коснувшись пола лбом. Застыл напротив только что затянувшейся, невидимой двери-поля. Он не оправлял некрасиво подвернувшуюся, нарочито грубую хламиду, делавшую его похожим на католического монаха. Казалось, что ее грязно-зеленый капюшон не дал ему увидеть ни противоположную стену, зарастающую конвульсивными толчками, ни дрожащий пол, давящийся слишком обильной «пищей» — от такого «завтрака» покачивался даже сплавленный с ним массивный стол-пульт.