Александр Соколов - Тайна прикосновения

Из высоких дверей института выходили студенты, спускались по ступенькам, оживлённо переговариваясь. Среди них она узнала знакомую шевелюру. Неужели ей повезло? Это же Ваня! Паша порывисто привстала со скамейки, но что- то заставило её замереть: в то время как шумная ватага двинулась к остановке трамвая, Ваня остановился, разговаривая со стройной блондинкой. Вот они пошли вместе с ней в боковую пустынную алею, и теперь Паша уже видела только их спины. Ваня обнял блондинку, поцеловал, и они продолжали стоять среди лип, обнявшись.

Минутное оцепенение прошло, и Паша бросилась бежать в противоположную сторону от аллеи. Она бежала через какой-то кустарник, по тропинке, пока не оказалась в лесу. Здесь она упала на начинавшую желтеть траву, прижалась к ней лицом: её тело сотрясалось в конвульсиях, рыдая, она хваталась за траву пальцами, и уже в её ладонях стало полно этой травы вместе с корнями, перемешанной с жёлтыми листьями.

— Пашуня, ну сколько можно ждать! — крикнула Анна, услышав, что дверь открывается. — Где можно. — продолжила она, но осеклась, увидев лицо сестры. — Что случилось? Где Ваня?

— Вани больше нет. Для меня.

— Да рассказывай, не томи!

— Рассказывать ничего не буду. Просто тебе надо привыкнуть, что я теперь одна. Мы с Борей — одни. Незачем нам снимать две комнаты. Если согласна, будем жить вместе.

— Да как же я могу не согласиться? Учись, Пашуня, ты у нас способная! А Борьку поднимем вдвоём.

Паша присела на стул и посмотрела на сына. Он, чему-то улыбаясь, мирно спал на небольшом диване. Анна подошла к сестре, обняла её за плечи.

— Ну, давай кушать! Смотри, как я расстаралась!

Действительно, на столе стояли огурчики, помидоры, жареная картошка и рыбные консервы. Посреди всего возвышалась бутылка вина.

Паша пустыми глазами осмотрела стол, прошла к кровати и свалилась на неё.

— Да не переживай ты, Пашуня! Вот посмотри на меня: замужем не была и не собираюсь, хоть и старше тебя. Все мужики — кобели!

Паша, казалось, ничего не слышала, думала о чём-то своём, её глаза остановились на следах отвалившейся штукатурки на высоком потолке.

— Аня! Подойди ко мне! — неожиданно потребовала Паша. Она села на кровати, и когда сестра подошла к ней, взяла её руки в свои, пристально посмотрела в её глаза. Эти родные тёмные глаза, эти милые черты лица она помнит с детских лет. Добрая душа! Сестра, как и её покойная мама, всегда жила для своих близких.

— Анечка! Послушай! Поклянись мне, что если меня не будет, ты позаботишься о моём Бореньке, не оставишь его!

— Что ты, бог с тобой. Что ты говоришь такое? Это чего ты надумала?

— Ничего я не надумала! Ты можешь без всяких вопросов поклясться мне в том, что ты всю свою жизнь, даже когда у тебя появятся свои дети, будешь заботиться о Борьке?

— Хорошо: клянусь тебе!

Анна всерьёз опасалась за сестру. Та замкнулась в себе, ни с кем не общалась. Всё её время занимали работа и учёба. И самое главное: Паша перестала улыбаться. Казалось, она повзрослела разом на десяток лет и смотрела на сверстниц из больницы снисходительно. Первое время после разговора, когда она потребовала обещания позаботиться о Боре, Аня даже пыталась следить за Пашей — несколько раз возвращалась с работы в неурочный час, возомнив, что Паша хочет наложить на себя руки. И хотя родными сёстры были только наполовину, теперь они стали настоящей семьёй, где было всё распределено поровну. Кто ведёт Борю в ясли, а кто забирает его, зависело от графика дежурств в больнице. Готовили еду тоже по очереди.

Незаметно подошёл новый, сорок первый год. Улица Карла Маркса украсилась огнями, витрины магазинов призывно светились в вечернем городе, окутанном снегопадом.

В последний день года Паша решила после работы зайти в обувной магазин. Неделю назад они с Аней примеряли здесь тёплые полусапожки, им понравилась одна и та же модель, но тогда не было денег. Предвкушая восторг Ани, Паша выходила из магазина с коробкой. Снег пушистым покрывалом ложился под ноги, Паша подставляла лицо навстречу снежинкам: в магазине было жарко в зимнем пальто, и она расстегнулась, развязав на шее концы пухового платка, связанного когда-то мамой. Идти было недалеко. Всего квартал, затем в арку двора, где стоял старый, кирпичный двухэтажный дом с квартирами-многосемейками.

Повернув в арку, Паша неожиданно поскользнулась: старые ботинки поехали по свежему снегу, и она упала, стараясь поднять вверх авоську, где были продукты и бутылки с молоком.

Откуда-то сбоку возник большой усатый дядька с метлой. Поверх фартука, который носили дворники, висел металлический жетон. Он подхватил Пашу под плечи, помог подняться.

— Так, час недолог, и в больницу можно попасть! — пробасил дворник, разглядывая раскрасневшееся лицо девушки.

— Я только что из больницы, дядечка! Спасибо… С наступающим Новым годом Вас!

Паше почему-то стало весело, и она впервые за несколько месяцев рассмеялась: бутылки с молоком, слава богу, остались целы.

Паша не стала звонить, своим ключом открыла высокую дверь, протиснулась в прихожую. Из кухни доносились запахи чего-то вкусного. Да, ведь Аня грозилась зажарить курицу, испечь яблочный пирог. Сёстрам повезло: Паша сменилась с дежурства, а Аня заступала завтра вечером. Новый год они встретят вместе!

Аню она застала возле ёлки — та вешала шары на ветки, а Борька, как зачарованный, смотрел на яркие блики от блестящей мишуры. Один из пациентов принёс Ане в подарок громадного Деда Мороза, величиной с Борьку. Он стоял на подставке рядом с ёлкой, на нём была богатая белая шуба с блёстками, красным кушаком, красная шапка венчала голову, а борода закрывала всю грудь.

— С Новым годом, дорогие мои! А я что-то вам принесла! — возвестила Паша с порога и опустила свои сумки на диван.

Сын повернул глазёнки в сторону матери, и она увидела в них счастливое, детское, уже осмысленное удивление. Для ребёнка всё было впервые: и Новый год, и красивые шары, и конфеты, и этот Дед Мороз.

Борька не отличался особой подвижностью, он мог подолгу что-то разглядывать, и его всегда тянуло к новым, ещё незнакомым предметам, которые он внимательно обозревал, затем пытался проникнуть внутрь, что заканчивалось плачевно для предмета, а иногда и для Борьки. Иван как-то сказал о нём: «Очарованная душа!» На редкость спокойный мальчик в свои неполных три года имел уж больно осмысленный взгляд.

Паша вручила ему подарок: коробку с цветными кубиками. Она обняла сына, поцеловала его, потом подошла к Ане.

— Сестрёнка, это тебе! — она протянула коробку, и Аня ахнула, прикрыв рот ладонью. Кожаные чёрные полусапожки с пряжкой на боку были немедленно извлечены из коробки и оказались на её ногах. Отбив на полу несколько тактов чечётки, Анна щёлкнула пальцами, присела под ёлкой и стала вытаскивать свой подарок.