Альберт Валентинов - Дуэль нервного века

"Кто с удовольствием, а кто и нет", - подумал я, забиваясь в угол дивана.

Майор кончил писать и блаженно откинулся.

- Вы небось думаете, когда читаете про сыщиков, что они всю дорогу только тем и занимаются, что бегают за преступниками. Бешеная гонка на автомобилях, из пистолетов пиф-паф... Знаю, что не думаете, в детективах теперь наша деятельность отражена более-менее реалистично. И все равно вы не представляете, сколько у нас писанины. Побольше, чем у вас в министерстве, честное слово, и мыши у нас тоже водятся. И ведь не за себя приходится писать - за других. Вот полюбуйтесь, какой эпистолярий я сотворил.

Он перебросил мне лист бумаги и с любопытством следил за выражением моего лица. Я физически ощущал его взгляд и с неожиданным злорадством удержал невозмутимость, хотя это было написанное от моего имени признание в убийстве Гудимова.

- Если подпишите, будет явка с повинной, - сказал майор.

- А если не подпишу?

Он пожал плечами.

- Зачем же вы тогда явились? Вы же знали, что я не буду арестовывать Левину.

- А все-таки: если не подпишу?

- Тогда придется вас изобличать.

- Сумеете ли?

- Нет! - Этот неожиданный ответ заставил меня вздрогнуть. - Представьте себе, Юрий Дмитриевич, не сумею. И никто не сумеет. Чисто вы провели это дело. Бывает такое везение у дилетантов: ни единой зацепки не оставляют. Мелькнула у меня идея тогда на квартире: подвести вас к трупу, гаркнуть: "Признавайся, мерзавец!" Кстати, мой коллега за стенкой так бы и поступил. В двадцать четыре часа отписался бы по вашему делу, быстренько передал бы вас следователю прокуратуры, а если бы и тот такой же дуболом попался, было бы вам совсем плохо: загремели бы на косвенных на всю катушку... Что делать, у нас, как и везде, разные люди работают. Для меня важен весь комплекс - кто убил, за что убил, как созрел для этого. Важно понять человека. Может, есть в нем что-то такое, ради чего стоит и на риск пойти. Посмотрел я тогда на вас у трупа и понял: зациклились вы, не признаетесь. А сказав срарy "нет", будете стоять до конца: совестливый вы человек, неудобно вам от своего слова отказываться. Вот и решил я дать вам время одуматься и этим лет пять свободы сберечь. Более того, ведь я ради вас на служебное нарушение пошел. И других уговорил. Не должен я ваше дело расследовать это обязанность следователя прокуратуры. Он, кстати, и расследует потихоньку... И будут еще у вас с ним долгие разговоры. И не такие уж неприятные: он ведь человек моей школы, когда-то моим учеником был. Потому и отступил пока что в тень, с молчаливого неодобрения начальства. И ожидают нас с ним теперь большие неприятности, потому как нет против вас улик. Я знаю, что вы убили, и вы знаете, что я это знаю. И суд лишит вас свободы: сумеет следователь написать убедительное обвинительное заключение, докажет вашу вину. Но это будет нечистая работа, всегда вызывающая сомнение, - приговор на основании косвенных улик. А ведь нам еще надо главную косвенную улику отыскать: того Бориса, который звонил вам на работу и которого вы, мгновенно сориентировавшись, выдали за Гудимова, когда тот был уже мертв. Так что, если вы сейчас скажете, что невиновны, я подпишу вам пропуск, и ступайте с богом. Только имейте в виду, потом вам будет гораздо хуже. С таким грузом на совести вы не справитесь. Но, в общем, поступайте как знаете.

- Вы даете смелые авансы.

- А что делать? Тут не поможет даже экспертиза, установившая по крошкам табака на платье, что покойный курил "Кэмел", а не "БТ". Это вы ловко сделали, что обменяли пачки, а уж с платком у вас получилось просто гениально. Конечно, меня вы не обманули, я ни на мгновение не поверил, что убийца - женщина. Не по-женски все это выглядело. Но вы заставили следствие заниматься побочным материалом, потому что даже в случае вашего признания мы обязаны были проработать эту версию. И следователь прокуратуры среди всех ваших дам долго искал ту, которой принадлежит платок. Разумеется, он нашел ее, и теперь эта версия отработана. Кстати, это служит ему в некотором роде оправданием: проработал одну версию, другую, теперь вышел на вас. Вот мне только оправдываться нечем.

- Держите! - Я подписал заявление и бросил ему бумагу. Избавлю вас от неприятностей. Только напрасно вы думаете, что я умею так ловко путать следы. С сигаретами получилось случайно. Обе пачки лежали рядом, и он сунул в карман не ту. А платок... Я и не подозревал о его существовании. Кто-то позабыл его у меня. Единственное, в чем я вас обманул, это когда сказал, что Гудимов должен был встретиться с женщиной. Я отлично знал, что он, наоборот, скрывается от нее. Зачем я это сделал? Смешно, как раз в этом хотел запутать следы. Детский сад, теперь понимаю... Но, во-первых, тогда я еще не решил, стоит ли признаваться. А во-вторых... Не стал бы я его убивать, если бы не одна нечаянная встреча. Но об этом я не расскажу: все равно не поверите.

- Расскажете, Юрий Дмитриевич, сами расскажете, без наших вопросов. Это для вас теперь жизненная необходимость. Вы ведь думали, что это так просто: лишить человека жизни. А я уже вам говорил, как будете для себя оправдания искать. Конечно, кое-кто убивает походя, но это же не люди. На них и смотришь иначе. А в вашем деле, кстати, одни смягчающие обстоятельства. Начать с того, что сам убитый отнюдь не вызывает сочувствия. Прокурор, разумеется, на этом не будет акцентировать внимание, а адвокат обязательно скажет... И будь у нас суд присяжных, на манер западного, за который сейчас бьются передовые юристы, журналисты и писатели, вас могли бы и оправдать. К сожалению, при нашем "телефонном" суде этого не случится. Не то чтобы кто-то прикажет судье вас обязательно покарать, просто инерция мышления... А может, и прикажут. Дело-то ваше напрямую с перестройкой связано, и кое-кто воспринял бы оправдательный приговор как сигнал к действию: если, мол, его оправдают, тогда и нам только под охраной из дома выходить. Вы понимаете, о ком я говорю?

- Разумеется. Противников перестройки у нас еще более чем достаточно. Но вы даже не представляете, какие среди них люди...

- Представляю. Они и могут позвонить судье. А может, испугаются: сейчас это опасно. Но в любом случае на первое место выплывут парадоксальные факты. Во-первых, преступление было совершено абсолютно без корыстных целей, оно было для вас просто невыгодным. Ведь покойный тащил вас за собой по служебной лестнице, и вы в конце концов добрались бы до больших чинов. Кроме того, есть еще ряд нюансов в вашу пользу, мы обговаривали их со следователем прокуратуры, и он скрупулезно изложит их в деле. А во-вторых, вы выступили, как бы поточнее выразиться, эдаким Дон Кихотом, борцом за правду и справедливость, что ли. Это тоже произведет на судей впечатление, я уж не говорю о публике, которая своими эмоциями как-то влияет на результаты судебного заседания. Короче говоря, это убийство не вызывает омерзения, не горишь желанием немедленно схватить, покарать...