Кирилл Домбровский - Серые муравьи

— Я не знаю, чем сейчас занимается доктор Хальбер, я с ним совсем не связан, но, может быть, кто-либо из его студентов экспериментировал с лазером и случайно…

— Может быть… Не посоветовавшись с вами, я не хотел делать никаких предположений…

Любое вторжение извне, нарушающее размеренный ход научной работы, всегда болезненно воспринимается ученым. Если англичане говорят: «Мой дом — это моя крепость», то для доктора Нерста такой крепостью, где он чувствовал себя изолированным от внешнего мира, была его лаборатория. Сама специфика работы с насекомыми позволяла довести до минимума штат помощников. Что бы ни происходило за стенами лаборатории, там, в большом, противоречивом и сложном мире, это не могло отразиться на ходе его исследований. Здесь он всегда мог быть самим собой, мог жить в своем, искусственно обособленном, замкнутом круге научных интересов. Он никогда особенно не задумывался над теми практическими результатами, которые могла иметь его работа. Это уже выходило за рамки его интересов, это было принадлежностью внешнего мира. Такое искусственное самоограничение необходимо некоторым людям, когда они работают над разрешением сложных проблем, требующих максимальной отдачи душевных сил. Неожиданное вторжение в его лабораторию не могло не вызвать в нем чувства досады, и в то же время, как исследователь, он был в какой-то мере даже рад этому событию, так как своей необычностью оно давало новый материал для работы мысли.

— Я хотел бы показать вам кинодокументацию, снятую сегодня ночью, — сказал Нерст. — Может быть, мы вместе заметим какие-нибудь детали, на что я не обратил внимания.

Ширер вертел в руках кусок стекла, выпавший из отверстия.

— Я думаю сейчас над тем, — сказал он, — что хотя в принципе это и напоминает действие лазера, но ни один из известных мне приборов не может дать таких результатов… Это что-то новое… Удивляет прямо-таки ювелирная точность разреза. Диаметр луча, вероятно, не превосходил нескольких десятых, а может быть, и сотых долей миллиметра… Очень интересно посмотреть вашу пленку…

Нерст нажал кнопку телекамеры. На окнах медленно опустились темные шторы.

— Когда мы ведем длительное наблюдение за нашими питомцами, мы обычно включаем на ночь автоматические видеокамеры. Они записывают изображение на короткие отрезки пленки, по времени соответствующие одной секунде, с интервалами в минуту. Таким образом, мы можем потом видеть на экране сокращенную по времени картину поведения насекомого. Камеры синхронизированы, и мы можем просматривать две или три пленки одновременно на нескольких экранах. Это бывает необходимо для сравнения реакции различных животных на один и тот же раздражитель. Мы собрали эту установку специально для наблюдения за ночными бабочками.

Нерст включил проектор. На телеэкране появилось изображение обезьяньего вольера. За прутьями решетки сидела, почесываясь, рыжая обезьяна. Иногда, если она меняла позу в промежутке между съемками, когда камера была выключена, изображение делало резкие скачки, но, в общем, давало достаточно полную картину поведения животного. В левом углу кадра был снят циферблат часов, справа на узкой темной полоске пульсировала тонкая светлая линия электроэнцефаллограммы. От головы обезьяны к потолку тянулся жгут проводов.

— Очень интересно, — сказал Ширер. — И что же, она не делала попыток сорвать датчики с проводами?

— Первое время, конечно, срывала. Но мы довольно быстро ее приучили.

Обезьяна заснула. Сейчас, когда она была неподвижна, разорванные куски изображения сливались в одно целое. Минутная стрелка на циферблате часов двигалась со скоростью обычной секундной стрелки. В пять часов тридцать шесть минут обезьяна проснулась. Линия энцефаллограммы несколько изменила свой ритм. Обезьяна заволновалась. Она видела что-то происходящее за стенами клетки, и это привело ее в сильное возбуждение. Она запрыгала, заметалась по клетке, и, как бы вторя ее быстрым движениям, задрожала и заметалась на черном поле светлая ниточка энцефаллограммы. Обезьяна вцепилась в решетку своей клетки, напрасно пытаясь освободиться; она сорвала датчики, прикрепленные к голове, и линия энцефаллограммы на экране погасла. Через несколько секунд обезьяна успокоилась, затихла, скорчилась и перестала двигаться. Стрелки на экране показывали пять часов сорок четыре минуты. Экран погас.

— Теперь мы увидим материал, снятый другой камерой. Она была направлена на мирмекодром — садок с муравьями.

Нерст включил второй проектор.

На экране снова возникло изображение. На этот раз была видна неровная «лунная» поверхность гипсовой площадки. На ней можно было различить черные точки ползающих муравьев. Для человека, не занимающегося специально мирмекологией, поведение муравьев кажется совершенно бессмысленным. Бесконечная суетливая беготня, лишенная цели и какой-либо организованности. Часто представляется загадкой, как из этого хаоса могут возникать сложные сооружения, удивительные своей точной планировкой и строгой целесообразностью. Ширер с любопытством профана следил за тем, что происходило на экране. Первое время муравьи проявляли мало активности. Сбившись в кучу, они копошились около корма. В пять часов двадцать две минуты муравьи заметно оживились. Они перестали кормиться и все повернулись в одну сторону. В пять часов тридцать семь минут муравьи забегали по площадке. В пять часов сорок минут на площадке появилась большая стрекоза. Она возникла на экране сразу, потому что ее прилет пришелся на то время, когда камера была выключена. Муравьи некоторое время копошились около стрекозы, а потом и стрекоза и муравьи исчезли. Отлет стрекозы так же не был снят. После этого на экране в течение нескольких минут был виден лишь пустой садок, окруженный широкой канавкой с водой.

Доктор Нерст зажег свет.

— Ну, что вы об этом думаете? — спросил он.

— Очень интересно… — сказал Ширер. — Это очень интересно. Жаль, что ваш аппарат не был направлен на окно… Я не знал, что у муравьев бывает симбиоз со стрекозами.

— Это пока единственный случай такого рода, — сказал доктор Нерст. — Я нигде не встречал упоминания о подобных фактах. К тому же, должен заметить, это не совсем обычная стрекоза. Судя по увеличенным фотографиям, я не могу отнести ее ни к одному из описанных видов. Правда, снимки, сделанные с телеэкрана, недостаточно четкие…

— И тем не менее мы все это видели своими глазами… Впрочем, дело сейчас не в стрекозе; тот или иной вид — это не так уж важно. Существенно то, что мы знаем точно, когда произошло вторжение в вашу лабораторию. Вы обратили внимание на разницу во времени в реакции обезьяны и муравьев? Какая ошибка может быть в показаниях датчиков времени?