Сергей Гатаулин - Сапиенс как вирус

Черные скользкие амебы, продолжая процесс соития и следующего за ним распада, постепенно перемещались в сторону сети. Вот мерзкая масса перевалилась через порог коммуникационного порта, неожиданно замерла, ощущая присутствие сетевых программ.

«Может, пора разорвать связь? – подумал Вячеслав.

– Как только скажу – выключайся, – услышал он мысленный шепот Емельяна и непроизвольно выглянул наружу.

Рука мальчишки разжалась, выпустив шкуру собаки. Пальцы нелепо загребали воздух. Закрытые глазницы мелко подрагивали.

– Давай! – завопил голос в голове, и Пугачев мгновенно разорвал соединение с лежащим в соседней комнате ноутбуком отца.

Зашуршал тихий мотор винчестера, мигнул в последний раз яркий индикатор, и компьютер затих, ожидая дальнейших команд пользователя.

Склоняясь над бездыханным телом, Вячеслав смотрел на громадного и в тоже время беспомощного пса. Емельян исчез – отправился в церковь на поиски Потемкина, а он остался с Цербером и теперь обдумывал, что же произошло в сети.

Изгнание «дьявола» состоялось небыстро, но, как и обещал Емельян, безболезненно. Сенбернар, стоило ему освободиться от опасного симбионта, мгновенно отключился. Некоторое время он лежал, не шевелясь и не дыша, но как только Вячеслав прижал руки к широкой лохматой груди, пес медленно открыл глаза. Шерстяной бок вздулся и нервно задрожал. Цербер попытался вздохнуть и словно забыл, как это делается. Испуганно глядя на человека большими мокрыми глазами, он ждал, безмолвно моля о помощи.

– Потерпи, дружище, – пробормотал Вячеслав. Горячая рука его, прижатая к влажному носу сенбернара, нервно подрагивала.

Пес медленно поднялся на ноги, постоял, пошатываясь, встряхнулся, отчего из его шерсти в разные стороны полетели длинные тягучие нити, оставляющие на полу большие пятна вонючей липкой массы. После этого он потянулся, поднимая морду к потолку, и протяжно завыл. Исполнив безрадостный гимн скорому возрождению, Цербер беззлобно ощерился и игриво ткнулся в бок Вячеслава.

– Быстро же ты, брат, очухался, – улыбнулся тот. – Уже и играть хочешь?

Цербер вскинулся, встав на задние лапы, громко гавкнул.

– Ну что ж – играть так играть. Заодно проверим, годен ли ты к розыскной службе, – серьезно произнес Вячеслав.

Улыбаясь своим мыслям, он сунул в морду довольному Церберу маленькую пуговицу. Пёс повертел носом, моргнул, словно понял, что от него требуется, и скучно посмотрел на молодого человека.

Пугачёв выбежал в подъезд, быстро пролетел три лестничных пролета и, сунув пуговицу в почтовый ящик, неторопливо побрел назад.

Пёс сидел там же, где он его оставил – в середине комнаты. Сложив лапы одну на другую и водворив поверх них лохматую квадратную голову с большущими грустными глазами, он наблюдал за действиями человека.

– Ищи! – приказал Вячеслав, но пёс не пошевелился, лишь, тяжело вздохнув, покосился на дверь. – След! – крикнул Пугачёв, вспоминая какие еще команды применяют собаководы.

Цербер медленно открыл пасть, вывалив розовую лепешку шершавого языка, длинно зевнул. Обнажились белые, фарфоровые клыки.

– Понятно, – вздохнул неудавшийся кинолог. Поворачиваясь к освещенному окну, дрогнувшему от мощного удара грома, он удивленно выпучил глаза – яркие вспышки ветвистых разрядов разрезали серое зимнее небо. Одна за другой. Воздух за спиной качнулся, в затылок ударила тугая волна. Пугачев быстро обернулся к собаке и тупо уставился на старый, потертый коврик. Тряпица на месте, а пса и след простыл, только из подъезда, пробиваясь сквозь закрытую входную дверь, доносился громкий нетерпеливый лай.

Глава девятая

ЗАПОЙНЫЙ МЕССИЯ

Истина в вине, но не рекомендую искать ее там слишком долго. Будь вы простой человек, вирус разумный или даже мессия, рискуете забыть, с чего начинали…

Потемкин стоял перед генеральской квартирой и давил кнопку звонка до тех пор, пока над головой не шевельнулась миниатюрная камера. Из скрытых в двери динамиков донесся искаженный голос Юрия Николаевича:

– Секундочку!

Щелкнул замок и дверь отворилась. На пороге появился хозяин с помятым, уставшим лицом и вымученно улыбнулся:

– Заходи! Светика нет, а я ждал тебя, да умудрился заснуть за столом.

Дмитрий поспешил в кабинет, обставленный шикарной мебелью и дорогой аппаратурой, и упал в громадное кожаное кресло. Он устал, недовольство собой не давало покоя. Угнетенный безрадостным существованием своего двойника, он старался решить для себя дилемму: правильно ли он поступил, оставив Перводима в психушке? С одной стороны, он не должен был… «Он – это я, – навязчивая мысль мучила его. – С другой стороны, Земная действительность и без того начинает выдавать сюрприз за сюрпризом».

– Ну?! – Юрий Николаевич в ожидании уставился на Дмитрия. – Почту прочитал?

Потемкин кивнул.

– И что скажешь?

Дмитрий на секунду задумался.

– Что-то происходит с нашим миром, – прошептал он и продолжил уже громче. – И не только с нашим.

Юрий Николаевич озадаченно хмыкнул.

– Причем здесь это?

– Все древо времен изменяется, ветви накладываются друг на друга, происходит их взаимное проникновение.

Отсюда и двойники, и странные существа из других реальностей, и тайга, – Потёмкин кивнул на окно. – Подозреваю, что это мы виноваты…

– Значит, ты думаешь, что вся эта чехарда с исчезающими трупами двойников и клоунами в летающих повозках вызвана смещением каких-то ветвей, как его…

– Хронодендрида, – подсказал Дмитрий. – Или древа времен. Как вам будет удобнее.

– А почему, скажи на милость, – вскинулся Юрий Николаевич, – это дерево стало изменяться именно сейчас? Не сто лет назад, не через два века, а именно теперь?

Дмитрий задумчивым взглядом буравил стену:

– Я уже сказал, мы виноваты. Вмешиваясь в жизнь чужих реальностей, мы разрушаем устоявшиеся связи древа времен.

Длинная очередь неразрешенных загадок и отсроченных вопросов выстроилась в его сознании. Чем больше он думал, тем длиннее она становилась. Не спасали ни возросшие вычислительные способности мозга, ни бездонные кладовые информации, оставленные Тромбом. Слишком много событий произошло в последнее время, и не каких-нибудь – никчемных, дворового масштаба, а серьезных, глобального уровня, таких, с которыми человечество никогда до этого не сталкивалось. Слишком большая очередь, слишком много вопросов.

– И все-таки, почему именно сейчас? – повторил генерал.