Роберт Шекли - Журнал «Если» 1992 № 04

Унгер рванулся из машины.

Дверь обхватила его. Подголовник кресла сжал шею. Панель с приборами стала меткой и потекла. Он широко открыл рот, глотая воздух. Теряя силы, капитан всем телом пытался вышибить дверь. Вокруг него все текло, опадало и дрожало, теплое, как плоть.

Хлюп. Крыша просела. Сиденье обвило тело. Машина плавилась, как пластилин. Он пытался освободить руки, но они уже не подчинялись ему, погрузившись в какую‑то жидкость.

Он понял, что это такое.

Кислота. Пищеварительная кислота. Он был в желудке.

— Не смотри! — крикнула Гейл Томас.

— Почему? — капрал Хендрикс поплыл к ней, улыбаясь. — Почему мне нельзя смотреть?

— Потому что я выхожу на берег.

Над озером светило солнце. Солнечные зайчики танцевали на воде. Вокруг озера среди цветущих лоз и кустарников поднимались мощные покрытые мхом стволы деревьев, похожие на огромные колонны.

Гейл выбралась на берег; стряхнув воду, отбросила назад волосы. В роще было тихо. Ни малейшего звука, кроме шуршания набегающих волн. Они находились далеко от лагеря.

— Уже можно? — спросил Хендрикс, плавая по кругу с закрытыми глазами.

— Еще нет. — Гейл пошла вглубь рощи, туда, где оставила свою форму. Солнце ласкало обнаженные руки и плечи. Сев на траву, она взяла комбинезон.

Стряхнув листья и кусочки коры, приставшие к одежде, Гейл стала натягивать ее.

Терпеливо ожидая, капрал Хендрикс описывал круги на воде. Время шло. Ни звука. Он открыл глаза. Гейл нигде не было видно.

— Гейл! — позвал он.

Ответа не было.

Командир Моррисон нервно ходила по кабинету.

— Нам нужно действовать, — сказала она. — Ждать больше нельзя. Мы уже потеряли десять человек в результате тридцати нападений. Мы явно проигрываем.

Холл лихорадочно собирал прибор.

— По крайней мере, теперь мы знаем, что нам угрожает. Это вид протоплазмы с неограниченной пластичностью. — Он поднял распылитель. — Я думаю, это нам подскажет, сколько их здесь.

— Что вы задумали?

— Попробовать смесь мышьяка и водорода. — Холл застегнул шлем. Теперь его голос звучал в наушниках командира. — Я хочу распылить его по всей лаборатории. Мне кажется, их здесь очень много, больше, чем где бы то ни было.

— Почему именно здесь?

— Сюда стекались все образцы, и именно здесь они впервые напали на нас. Я думаю, они появились вместе с образцами — или в качестве образцов — а затем проникли в другие здания.

Командир тоже застегнула шлем. Четверо охранников последовали ее примеру.

— Мышьяк и водород — это вещь смертельная и для человека?

Холл кивнул.

— Придется действовать осторожно. Его можно использовать в лабораторном эксперименте, но не более.

Он включил подачу кислорода в шлем.

— Что вы собираетесь доказать? — спросила она.

— Мы будем знать, сколько их. Будем лучше представлять, что нам угрожает. Возможно, все еще серьезнее, чем мы думали.

— Куда уж серьезнее! — нервно сказала она.

— Мы пока не представляем всей меры опасности. В нашем отряде сотня людей. Если так пойдет и дальше, то самое худшее, что нас здесь ожидает, — гибель всех, одного за другим. Но это, в сущности, пустяк. Подобные отряды гибнут каждый день. Изучая новую планету, мы рискуем и знаем об этом.

— Что же может быть страшнее гибели отряда?

— Если они столь пластичны, то нам придется дважды подумать, прежде чем улететь отсюда. Лучше уж дать себя уничтожить, чем прихватить хоть малую толику этой жизни в нашу систему.

Она посмотрела на него.

— Так вы хотите выяснить, могут ли они существовать автономно?

— Я пытаюсь выяснить, что нам противостоит. Может быть, их всего несколько экземпляров — редкий вид, существующий на планете. А возможно, они повсюду. — Он сделал широкий жест рукой. — Возможно, половина вещей в этой комнате — камуфляж… Плохо, когда они нападают на нас, но было бы хуже, если бы не нападали.

— Хуже? — удивилась командир.

— Они превосходно копируют. Неорганические предметы, по крайней мере. Когда один из них имитировал мой микроскоп, я смотрел через него, Стелла. Он увеличивал, настраивался. Делал все, что требуется от настоящего микроскопа. Это абсолютная форма мимикрии. Они повторяют не только внешний вид предметов, но и проникают на уровень элементов.

— Вы хотите сказать, что, приняв форму одежды или лабораторного оборудования, они могли бы проникнуть на Землю с нашим кораблем? — при этих словах ее передернуло.

— Допустим, перед нами некий вид протоплазмы. Такая степень пластичности предполагает простейшую форму строения, а это, в свою очередь, свидетельствует о размножении делением клеток. Если это так, то их способность к воспроизводству просто безгранична. Их растворяющие свойства наводят меня на мысль о простейших одноклеточных.

— Как вы думаете, они обладают интеллектом?

— Не знаю. Надеюсь, что нет. — Холл поднял распылитель. — Во всяком случае, сейчас мы кое‑что узнаем. — Ну, начали, — сказал он.

Майор нажал кнопку и медленно описал дугу, направляя аэрозоль по всему пространству лаборатории. Командир и четверо охранников молча стояли у него за спиной. Ничего не происходило. В окна по‑прежнему светило солнце, отражаясь в лабораторных склянках и приборах.

Через минуту он снова нажал на кнопку.

— Я ничего не заметила, — сказала Моррисон. — Вы уверены, что распылитель действует?

— Мышьяк и водород бесцветны. Не расстегивайте шлем. Это смертельно опасно. И не двигайтесь.

Они ждали.

— Боже мой! — воскликнула Стелла.

В дальнем углу лаборатории на столе вдруг закачался шкафчик для предметных стекол. Он плавился, прогибаясь и оседая. Шкафчик совсем потерял форму — однородная железообразная масса осела на поверхность стола. Колыхаясь, она перевалилась через край стола и плюхнулась на пол.

— Смотрите — еще один!

Рядом со шкафчиком растаяла и потекла бунзеновская горелка.

По всей лаборатории вещи пришли в движение. Большая стеклянная реторта сложилась пополам и расползлась кляксой. Потом потекла подставка с пробирками, полка с химическими препаратами…

— Берегись! — крикнул Холл, делая шаг назад.

На пол шлепнулась огромная пузатая банка. Она явно представляла собой одну большую клетку. Холл разглядел смутные очертания ядра, стенок клетки, твердых вакуолей, подвешенных в цитоплазме.

Все текло: пипетки, щипцы, ступки… Половина всех приборов пришла в движение. Были скопированы почти все приборы и инструменты. У каждого микроскопа был свой двойник. И у каждой трубки, банки, бутылки, колбы…