Вильям Александров - Планета МИФ

Аллан замолчал. Он по-прежнему стоял в том самом месте галереи, стоял к нам спиной, лицом к той, едва различимой точке звездного неба, и я чувствовал, как напряжены его плечи, словно он держал на себе какую-то тяжесть.

— Это было более двухсот лет тому назад! — сказал я. — И с тех пор ничего не было о них известно?

— Было. Спустя несколько лет промелькнуло сообщение, что из созвездия Лиры поступают радиосигналы. Мне пришлось перерыть горы газет, прежде чем я обнаружил кое-какие упоминания о содержании этих сигналов. Просто поразительно, до чего же коротка оказалась память людей. Когда пришли эти сигналы, долго вспоминали и гадали, пока наконец сообразили, что это экспедиция кибернистов дает о себе знать. Правда, возможно еще и другое объяснение: в связи с тем, что человечество в то время было занято активными социальными преобразованиями общества, к экспедиции кибернистов никто всерьез не относился, да и не до них было. Тем не менее из нескольких туманных сообщений можно было понять, что по сведениям, поступившим с Лиры, экспедиция увенчалась успехом, и что они якобы зовут землян последовать их примеру.

— Кто-нибудь последовал? — спросила Юна.

— Да. Лет пять спустя туда вылетел еще один комплекс, теперь уже из района Австралии, — несколько тысяч человек. И снова через несколько лет поступили сигналы, из которых можно было понять, что общество их существует и управляется оно совершенной кибернетической машиной. Кончалось сообщение словами: «Да здравствует Машина!»

— Значит, и эти долетели? — спросил я.

— Видимо, так, — сказал Аллан. — К Лире пробудился интерес, одно время о ней писали в прозе и в стихах, кое-кто пародировал, кое кто высказывал фантастические предположения… Родилось даже такое бюро «Земля — Лира», которое собиралось заниматься переброской туда желающих, но таковых больше не оказалось, да и сообщений больше не поступало. На все запросы с Земли Лира молчала, и постепенно о ней стали забывать. К середине нашего века забыли уже настолько прочно, что когда обнаружилась блуждающая планета, никто не связывал это с Лирой. И я бы, пожалуй, не вспомнил, если бы Юна не натолкнулась тогда в Космической библиотеке…

Аллан уже вернулся из галереи. Он сел на тахту рядом с Юной, она прислонилась к нему плечом. Он не шевельнулся.

— Скажите, Аллан, а почему вы связали в то время эти два факта — манифест кибернистов и блуждающую планету?

— Законный вопрос. Если бы меня спросили тогда, я вряд ли мог бы ответить. Теперь я, пожалуй, знаю, отчего возникла в моем сознании эта связь, а тогда… Казалось, просто интуиция. Я стал изучать все, что было известно о блуждающей планете. Известно было немного: она постепенно меняла свою орбиту, вытягивала ее, и, таким образом, в поле ее притяжения попали другие планеты системы «Лира», стали ее спутниками. Вот и все, что было известно. Официально я возглавил экспедицию, чтобы разобраться с этим, но уже тогда я подозревал кое-что другое…

Он встал, опять прошёлся по кабинету.

— Включите запись, — сказал он мне.

Я нажал клавишу. На экране вспыхнул большой оранжевый диск.

— Дайте увеличение, — попросил он.

Я стал поворачивать ручку, диск приближался, заполнил весь экран, и вот стали различимы на нем отдельные пятна, соединенные тонкими нитями.

— Вот это увидели мы, когда подходили к планете, — сказал он. — Казалось бы, все нормально, это был типичный пейзаж обжитой, заселенной планеты, и в то же Бремя чем ближе подходили мы к ней, тем больше нарастало беспокойство. Тревожное, щемящее чувство возникало в груди, когда я стоял у экрана, видел эти огромные, прекрасно спланированные города, какие-то колоссальные промышленные сооружения, великолепные магистрали и не мог понять, почему она молчит, почему не отзывается, почему ни один радиосигнал не прорывается оттуда. Кто-то из наших высказал предположение, что какой-то непроницаемый для радиосигналов слой закрыл планету. Но, во-первых, радиосигналы раньше поступали; во-вторых, можно было вывести искусственные спутники поверх этого слоя, в-третьих, наша радиолокация показала, что сигналы свободно проходят, отражаются от поверхности планеты и беспрепятственно приходят обратно.

Следовательно, что-то там произошло. Но — что?

Мы уже легли на эллиптическую орбиту, подходили в перигелии совсем близко к планете, и тогда на наших экранах можно было различить многоэтажные сооружения, судя по всему, жилые массивы, промышленные комплексы, расположенные отдельно. Мы видели ракетные станции, башни, ракеты… Но ни одного живого признака, подтверждающего присутствие человека, мы не обнаружили. Впрочем, для этого мы были довольно далеко.

Мы перешли на круговую орбиту, стали выбирать место для посадки. Зонды, запущенные нами раньше, показали, что атмосфера планеты близка к земной, радиация — в пределах нормы, температура — 25–30 градусов.

Мы выбрали большую площадь, судя по всему, отведенную когда-то для посевов, а сейчас покрытую ровной желтоватой растительностью.

Корабль посадили благополучно и несколько часов ждали, думали, увидим какие-то признаки жизни, людей — ведь посадка космического корабля не может пройти незамеченной.

Ничего…

Только ветер раскачивал высокую желтоватую траву вокруг нас, да какие-то огромные чёрные птицы пролетали в отдалении, вскрикивая резкими гортанными голосами.

Так мы провели в корабле ночь, стояли возле иллюминаторов, глядели в багрово-фиолетовое небо, по которому плыли одна за другой оранжевые луны, стянутые с других орбит, и нам казалось, что это чьи-то воспаленные, предостерегающие глаза следят за нами с неба…

А под утро, часа за два до рассвета, произошел необычайной силы волновой разряд. Это был очень короткий, мгновенный импульс, но сила его была колоссальной. Наши приборы показали, что если бы не обшивка корабля, этот волновой удар мог бы оглушить человека, лишить его сознания.

Но все это без малейшего звука, без движения… Все было так же тихо, спокойно. Так же покачивалась под ветром желтая трава и оранжевые луны плыли по фиолетово-багровому небу.

Потом наступил рассвет. Небо сделалось темно-синим, затем зеленоватым, затем желто-лимонным. Померкли луны. Исчезли птицы. Ушла зловещая напряженность ночи, и все вокруг показалось не таким уж мрачным…

Команда ждала разрешения выйти из корабля, я их понимал — долгие месяцы полета, анабиоз, переход к субсветовым скоростям — все это, конечно, не могло пройти даром, люди устали. Но я удерживал их, ждал новых сюрпризов, вроде того волнового удара.

Однако больше ничего не было. Только на следующую ночь, перед рассветом, повторилось то же самое — короткий мощный разряд — и все.