Роберт Бюттнер - Удел сироты

Я покачал головой.

– Не двуличной, но лживой.

Твай улыбнулась.

– Служить в пехоте дело тяжелое, не так ли?

– Не могу оценить, – пожал я плечами. – Это – единственное, что я знаю и умею.

– Хорошо. Так вот не смотря на то, что я занимаюсь бизнесом в мраморных залах и уютных барах, это тоже очень тяжелое дело.

– Уверен. Очень тяжело всю рабочую неделю насиловать правду.

Она вздохнула с облегчением, когда стюард покатил сервировочный столик и предложил нам мартини. Покрытые изморозью бокалы, и маленькие бутылочки прозрачного густого напитка – каждая в своем ведерке со льдом.

Твай знаком приказала стюарду удалиться. А потом, потянувшись через стол, налила мартини в мой бокал, а потом в свой. После она подняла свой бокал.

– Тогда за правду! Вас, генерал, эта волна может унести очень далеко.

Я тоже поднял бокал. Кристально чистый звук раздался, когда мы чокнулись. После мы стали неспешно посасывать напиток.

– У генералов есть обязанности. Все, что у меня есть это протеиновые палочки и звездочки на лацканах.

– Мы знаем, что лично вы удовольствовались бы и лейтенантским званием, но общественность хочет, чтобы вы были генералом, так что им и оставайтесь. И еще. Вы – герой. Вы и люди вроде вас спасли человечество, – она провела указательным пальцем по ножке своего бокала, а потом вытянула его в мою сторону. – Это – правда.

– Ощущаю благодарность, которую выказывает мне администрация.

Она закатила глаза к потолку, а потом крепко зажмурилась.

– В вашем досье сказано, что вы неплохо знаете военную историю.

Я кивнул.

– Разве в течение последних пятидесяти лет мира Америка не тратила на национальную оборону самый большой, по сравнению с другими странами, процент годового дохода?

– Не думаю, что кто-то знает, но валовой национальный продукт начали оценивать с сороковых. Так что можно сказать, «со второй половину двадцатого века».

Твай кивнула.

– Шикарно. В 1945 мы выиграли самую разрушительную войну за всю историю человечества. Но мы были настолько охвачены паранойей, и, пытаясь увериться, что подобного никогда не случиться, тратили бешенные деньги на то, чтобы быть самой вооруженной страной во время Холодной войны.

– Не куплюсь на это. В те годы было сделано очень много.

– Что такого могли они сделать? Западная демократия повесила железный крест на пол мира.

Я узнал цитату. Это сказал Дэвид Эйзенхауэр[35], президент Холодный войны, в своей речи в 1953 о балансе между оружием и маслом.

Я всегда думал об Эйзенхауэре, как о генерале. Ну, а я-то генералом не был. Эйзенхауэр перегруппировал ресурсы общества таким образом, что стала возможна экспансия в Европу. Он манипулировал эгоистическими чувствами людей, абсурдно выглядящими сегодня, но основополагающими в то время, вроде де Голя и Монтгомери. Не думаю, что Айк[36] хоть раз сам выстрелил. Между мной и Эйзенхауэром было столько же общего, как между кукольной марионеткой и Эйнштейном.

– Джейсон, сегодня мы стоит на том же пороге, что и человечество в 1945, – продолжала Твай. – Военная индустрия и те, кто ей служит, хотят продолжать тратить немыслимые деньги на космические военные силы. Но вы и ваши солдаты уничтожили угрозу роду человеческому два года назад. Теперь мы не нуждаемся в освоении Марса.

Сколько раз читал я, как готовились генералы к каждой битве во время последней войны? Я не мог не согласиться с Твай. Как солдат, оставшийся в строю после окончания войны, я уже чувствовал себя динозавром. Ежемесячная стоимость содержания одного пехотинца, вероятно, могло оплатить лекарства, которые потребляли жители Сахары за десятилетие.

Твай принялась размешивать свой мартини соломинкой.

– Влиятельные люди хотят перераспределить дефицитные ресурсы, чтобы восстановить мир. Ставки очень высоки.

– Но тогда кому может повредить небольшая толика правды?

– Политика еще та сука, Джейсон. Вы же командовали во время битвы. Сколько сил вам пришлось приложить, чтобы выиграть войну?

– Мы выиграли битву. Но я не уверен, что мы выиграли войну.

– Даже Гиббл считает, что мы победили. Почти три года о слизнях ни слуху, ни духу.

– Отсутствие доказательства не есть доказательство отсутствия.

– Джейсон, мне понятны ваши опасения. Я не прошу, чтобы вы говорили неправду. Я прошу, чтобы вы обнародовали некую информацию, – говоря это, она при каждом слове ударяла пальчиком о стол, при этом достаточно сильно, чтобы мартини в его бокале едва не разлилось. – Нет… данных… о том… что… слизни… существуют!

Я внимательно посмотрел на нее. Принятие очевидного никогда не было сильной стороной солдата пехоты. Иногда начинаешь понимать, почему символ армии – мул.

Твай усмехнулась.

– Хорошо. Суммируя все рациональные мысли, предположим, вы правы. Мы оставим кое-что и на оборону.

– Что это значит? Объясните мне то, что вы хотели сказать, терминами, понятными за пределами «Кольцевой».

– Я не просто скажу вам об этом. Я – покажу. Именно поэтому мы отправились на мыс Канаверал. Я сама вам все покажу.

Она осушила свой бокал, поставила его на столик и внимательно заглянула в него, словно ожидая найти что-то на дне. Иногда мне казалось, что в теле Твай живут два человека. Сначала она была жесткой, как кремень, а потом чувства вырывались на поверхность.

Целый час, пока не приземлились на мысе Канаверел, мы молчали. Лимузин доставил нас от трапа самолета к зданию штаба. Мы проехали мимо ряда взлетных платформ с перехватчиками. Самолеты застыли, задрав носы в облака.

– Космические силы по-прежнему хорошо финансируются, – объяснила Твай, указав на машины. – Мы построили новое поколение перехватчиков. Будет нужно и все они поднимутся по тревоге.

Перехватчики были не древними, аэропланами с топливными баками времен массированной бомбардировки слизней. Новые, большие модули ООН. «Отважные Звезды».

– Сейчас у нас в четыре раза больше перехватчиков, и в то же время остались старые самолеты, созданные на базе шаттлов, которые могут подниматься до необходимой высоты, – пояснила Твай. – Однако новые машины более маневренны, лучше вооружены и могут лучше координировать свои действия. Они могут создать непроницаемую защиту.

– То же самое говорили о Линии Можено. Немцы прошли ее дважды. Непроницаемый щит… Кто это сказал?

– ККП – Командир команды перехватчиков. Обычно он склонен к уединению. Он сказал это на брифинге, когда только получил это назначение.

Лимузин подвез нас к штаб-квартире, и Твай провела меня через систему охраны.