Пьер Бордаж - Мать-Земля

Глава 5

Эти события происходили задолго до того, как ядерная колдунья и ее сыновья, разбушевавшиеся атомы, вернулись в лоно Гареса, до того, как ядерная пустыня нашей матери, планеты Ут-Ген, вновь стала цветущей долиной... Я не знаю, сколько людей рассказывали эту историю до меня... В те времена случилось так, что маленький житель с поверхности разделил участь карантинцев, спасшихся из Террариума. Почему он оказался вместе с ними? Никто этого не знает, кроме, быть может, махди Шари из Гимлаев, который умеет читать в сердцах... Он бежал по эвакуационной галерее, но по ту сторону великого изолирующего барьера тысячи воронов-мутантов со светящимися клювами напали на него. Он был спасен и подобран крысами пустыни, которыми командовал сеявший страх капитан Годован. Таковы были наши предки из зараженной зоны: они без колебаний спасли жителя поверхности, одного из тех, чьи соплеменники приказали пустить газ и залить бетоном колодцы Террариума. Как истину повторяю: доброе дело никогда не пропадает... Ночью прожорливые пятнистые гиены, живущие в самом сердце облученной зоны, напали на атомный флот крыс пустыни... Сражение продолжалось три дня и три ночи, но гиен было так много, что они сломили героическое сопротивление людей капитана Годована. И когда они уже бросились на этих воинов, чтобы сожрать, маленький житель поверхности встал перед ними и затянул безмолвную песнь. И околдованные гиены улеглись у его ног. Маленький житель поверхности простил их, и гиены удалились в пустыню со слезами на глазах. И слезы их пали на землю и дали рождение великой реке Сострадания, той реке, которая величаво катит свои воды позади меня... С того дня пятнистые гиены исчезли, и никто никогда больше их не видел. Рассказывают, что они превратились в ангелов света, и думаю, что это правда... Что касается маленького жителя поверхности, то встает вопрос: а не был ли он воителем безмолвия?.. Я же ставлю вопрос по-иному: не был ли он махди Шари из Гимлаев?

Вороны-мутанты все больше смелели и становились агрессивнее. Орущая туча черных перьев со светящимися клювами и острыми когтями подбиралась к мальчугану, которого бросили соплеменники. Обычно стервятники следовали за глиссерами и накидывались на огромные мешки с отходами, которые выбрасывались за борт для пятнистых гиен из сердца пустыни. Но сегодня им досталась живая добыча, человеческий детеныш, который мог защищаться, только размахивая руками и издавая пронзительные вопли. Стервятникам сегодня не приходилось опасаться лучей смерти, которые иногда вылетали с глиссеров, сея гибель в их рядах.

Ноги Жека весили тонны. Плечи онемели от боли и отказывались ему подчиняться. Крылья, клювы и когти опасно приближались к его голове, иногда касаясь волос. Пока ему удавалось держать воронов на расстоянии, размахивая руками, но усталость и отчаяние лишали его последних сил. Он был уже готов отказаться от борьбы.

Он не знал, сколько километров прошел с момента, когда белые точки глиссеров растаяли на горизонте. Он потерял ощущение времени и пространства. Плотный туман, поглотивший красноватый диск Гареса, превращал пустыню в однообразную сероватую протяженность.

Маленький анжорец пустился по следам глиссеров, надеясь, что ему встретятся холмы, пещеры, где можно будет укрыться, но плато было равномерно плоским до самого горизонта. Иногда Жек оборачивался и пытался оценить расстояние до магнитного барьера. Но чем дальше он уходил, тем больше ему казалось, что он приближается к нему. Оптическая иллюзия, сказал бы па Ат-Скин, принимая важный вид знатока. А не был ли образ родителей, который Жек хранил в памяти, тоже оптической иллюзией? Как магнитный барьер, который рос по мере того, как таяла надежда вновь их увидеть.

По спине вдруг прокатилась невыносимая боль. Стоило ему на мгновение погрузиться в свои мысли, как ворон-мутант сел ему на плечо и точным ударом клюва вырвал кусок мяса. Рубашка и пиджак тут же пропитались теплой и липкой кровью. Словно его пронзила раскаленная шпага. Зубы его начали выбивать дробь, его бил озноб. И ему вдруг показалось, что он передвигается внутри жидкой массы, вязкой и холодной.

В памяти в ускоренном темпе побежали образы и ландшафты: он увидел друзей из квартала Отх-Анжор, улицы и площади столицы, колодцы и галереи Террариума, гротескное лицо старого Артака, диких зверей из синегенетического парка, дя Ор-Лила с его огромным газовым ружьем, наблюдательные вышки, восковое лицо какого-то крейцианского миссионера, маленького карантинца, увязшего в жидком бетоне, спальню-гостиную родного дома... Па, ма... Огромные и светящиеся, как магнитный барьер... Как ни странно, но они сняли облеганы и стояли перед ним во всей своей красе... Лысый череп па, длинная волнистая шевелюра ма... Их глаза лучились невероятной нежностью... Они раскидывали руки, улыбались, бормотали непонятные фразы...

Стервятники, возбужденные видом и запахом крови, бросились на добычу, чтобы добить ее. Они, словно туча мух, яростно дрались между собой за лучшие места. Когти скользили по черепу Жека, клювы били по рукам, ногам, ягодицам, спине. Земля ушла из-под ног Жека, он потерял равновесие под массой хищников. И во весь рост вытянулся на жесткой траве пустыни. У него не было ни сил, ни желания защищать затылок руками. На его тело обрушился град жгучих ударов. Он слышал глухой стук обрушившихся на него клювов, которые пронзали кожу, заживо раздирая его. Он очутился на грани боли и потери сознания, на грани ужаса и облегчения. Иногда кривые когти скользили по кости, задевали нерв. Волны боли пронзали его, отбрасывая к границам безумия. Ему показалось, что он видит отверстие, наполненное голубым светом, которое притягивает его к себе. Сирены потустороннего мира поют призывные, нежные песни. Остатки воли к жизни толкают его на мятеж, он отвергает неизбежный исход. Слишком рано умирать в восемь лет. Судьба, эта пресловутая судьба, которая так обожает подшучивать над людьми, оказалась исключительно жестокой и лукавой: она не позволила ему вцепиться зубами в жизнь и насладиться ею... Он никогда не увидит Мать-Землю, колыбель человечества, он никогда не станет воителем безмолвия. Ему едва не удалось это сделать, но он предал память Артака, старого карантинца из Северного Террариума...

Вороны просовывают свои шеи под одежду, стараясь побыстрее добраться до лакомой плоти. Они нацелены на печень, сердце, самые вкусные куски. Низкий, однотонный рев перекрывает колдовской шепот, доносящийся из источника голубого света.

Вороны, вдруг обеспокоенные невидимой опасностью, прерывают пир и поднимают головы. Часть их еще сидит на жертве, с их клювов капает кровь, но остальные уже взлетели, испуганно каркают и усаживаются в отдалении. Рев, перекрывающий резкий свист порывов ветра, звучит тревожным сигналом, а отвага не входит в число достоинств крылатых стервятников. Обычно хватает одной пятнистой гиены, чтобы разогнать стаю из тысячи воронов.