Брайан Олдисс - Доклад о вероятности Эй

— К счастью, Пронизыватель Искривлений не единственный среди нас любитель живописи. Мне давно известно это изображение пастушка, и — в отличие от нашего уважаемого друга — я считаю его одним из самых замечательных, в общественно-философском смысле, в истории живописи. Оно — живое воплощение всех предрассудков Викторианской эпохи, таких, как стремление к естественной простоте природы и к высокой нравственности. В картине воплощается — возможно, мне следовало бы сказать: она демонстрирует — их тягостное ощущение заключенности во времени, с которым они не смогли разобраться, даже просто определить его границы, на теоретическом уровне. Так что их художники стали мастерами Неразрешенного момента, мастерами Ожидания Грядущего, например: дилеммы, вопроса, не имеющего ответа, неоконченного жеста, мгновения перед катастрофой, или, с другой стороны, самой катастрофы, отмщения, побуждающих задуматься над предшествующим моментом. Почти все живописцы и почти все лучшие картины Викторианской эпохи изображают именно это заточение во временных структурах, из которого, считали тогда, невозможно бежать, отчего подобные произведения и играли роль очистительного средства.

— «Наемный пастух», как и другие выдающиеся полотна того времени, является, таким образом, изображением психодинамической драмы неразрешенного времени, хотя и представленного в наглядном виде, в зримых образах. А то, что Эс, наверное, случайно видит в этой картине то же, что и вложил в нее Хант, позволяет нам определить его ситуацию как ситуацию, схожую с изображенной.

Так вот, Странствующая Дева в своем докладе только намекает на адекватное восприятие живописи Викторианской эпохи, которое, как я думаю, отнюдь не является ее достоянием; едва ли она на такое способна. Следовательно, доклад был воспринят ею от какого-то другого существа, возможно, от мистера Мери... или от его жены, поскольку, мне кажется, она имеет более решительный характер, — в общем, теми, кто действительно живет в том универсуме. Сказанного достаточно, джентльмены, чтобы показать вам — за этим что-то стоит.

— Все это чушь! — начал было Пронизыватель, но Судья Оснований перебил его:

— Мне нравится логика Побудителя, сэр. Я продолжу в том же направлении. Время здесь — самое существо проблемы. Разве этот доклад в целом не является отчетом о разломе во времени в этом особенном универсуме, универсуме Мери? Я думаю, вы согласитесь с таким названием, точно так же, как и с тем, что и нам может угрожать временной коллапс? И разве не факт, что эти люди на картине, о которых мы слышали, обречены на неподвижность и бессилие именно разломом времени? Укрыватель, прошу вас, индуцируйте нашу Странствующую Леди, чтобы она продолжила чтение!

Побелка под картиной была испещрена коричневатыми пятнами. Пол под картиной был неровным. Ботинки были пыльные. Брюки такие же. Эс похлопал по брюкам правой рукой.

Чуть-чуть наклонившись, он прошел под балкой к длинному сооружению из полочек и перегородок, которое стояло у стены за гамаком. На этих полочках разместилась целая коллекция разных предметов, принадлежавших Эс или им позаимствованных, включая три пустые банки из-под джема и банку с проросшими семенами фасоли; котелок, внутри которого лежал патентованный ингалятор для носа; изъеденная жучками ножка от стульчика для рояля; пластмассовая чернильная авторучка; бронзовая ручка от комода; катушка с хлопчатобумажной коричневой ниткой; пустой кошелек из свиной кожи; попорченный графин для воды; китайский подсвечник прошедших времен с изображением демона, выдыхающего огонь; книга в бумажной обложке под названием «Нижняя точка X», углы обложки завернулись вверх, обнажив серые страницы; разбитый каретный фонарь, лежавший рядом с тремя грецкими орехами; соломенная шляпа того вида, что обычно называют «канотье», с красно-голубой лентой на тулье; зонтик с ручкой в виде лисьей головы торчал из-под канотье; две эмалированные таблички с надписью «Осторожно — злая собака»; маленький наборчик столовых предметов и съестное; надтреснутая бело-голубая чашка, стоявшая рядом с неоткрытой баночкой сардин; маленький бронзовый крокодил; газетный сверток; эмалированный ночной горшок без ручки; бронзовая дверная петля и железный ключ; старый теннисный мячик, потертый со всех сторон; принадлежности для бритья в маленькой мисочке с растительным узором; портфель; скелет длинноухой летучей мыши без левого уха; глиняный тяжеловоз без головы; мышеловка, на единственный зуб которой все еще был надет кусочек сыра. Большую часть этих предметов покрывал изрядный слой пыли. Эс взял с полки газетный сверток и забрался в гамак.

Он натянул на себя два серых шерстяных одеяла и нечто вроде пледа, сделанное из мешков с проложенными в них газетами. Развернув сверток, он достал из него половину пирога со свининой, разрезанного так, что был виден ломтик яйца, сваренного вкрутую — желтый и белый, — спрятанный в мясной начинке. Эс взял эту половинку в правую руку и начал постепенно вгрызаться в нее, разравнивая в то же время левой рукой газету, лежавшую на импровизированном пледе у левой ноги.

Когда лист стал более-менее ровным, он поднял его так, чтобы свет от окна падал на его поверхность. И принялся внимательно изучать страницу с рецензиями на новые книги. Начал он с заметки, расположенной наверху левой колонки; речь в ней шла о книге «Этика языка», а начиналась она со слов: «С видимой неизбежностью каждая отрасль знания развивается по своим особым путям». Засунув последний кусок пирога в рот, Эс вытер руки газетой и уронил ее на пол.

Он уложил потерявшего отдельные части тела мишку поудобнее под голову и лег на спину, глаза его смотрели на куски черепицы, поддерживаемые набором крыши. Время от времени он моргал.

— Эй, ты там, я собираюсь домой.

Эс сел. Посмотрел налево, потом направо. Соскользнул с гамака и подошел к окну, наклонился влево и взглянул через круглое окно вправо. На улице было пасмурно, небо затянули тучи. Его глаза нашли грунтовую дорожку, идущую параллельно клумбам для аспарагусов, и полоску газона позади нее. Пухлая женщина стояла на этой грунтовой дорожке, одетая в необъятное мешковатое пальто цвета нефрита, на голове ее была шляпка с яркими, блестящими искусственными цветами. В левой руке она держала корзинку. Правой рукой женщина манила к себе Эс.

— Я сказала, я ухожу домой. Прямо сейчас. У меня своя работа дома, ты же знаешь, не как у некоторых. Вот твоя лампа стоит здесь. Выйди и забери ее, пока не начался дождь.

— Где они?

— Не думай ты о них. Когда я мыла посуду, они пошли в гостиную пить кофе. Собирается дождь, а мне хочется до него успеть домой, так что некогда было интересоваться.