Сергей Снегов - Галактическая одиссея

Он издевательски поклонился. Думаю, он прикрывал актерским сарказмом опасение, что не справится с волнением. Я сказал Глории:

- Объясните, что произошло?

Она презрительно повела рукой в сторону Мугоро, тот сразу сжался, не сдержав, впрочем, жалкого смешка.

- Он лучше моего объяснит. Его ведь считают гением геноструктур. Только вряд ли и он и его руководитель будут откровенны, лучше уж я за них...

Глейстон, высокомерный, прямой как шест, не прерывал ее ни словом, ни жестом, он демонстрировал свое пренебрежение к обвинениям. А Мугоро ухмылялся - растерянно, умоляюще, почти заискивающе. Он, мне казалось, готов был признать немалые вины за собой, если пообещают снисхождение.

- Итак, мы услышали от высокоуважаемого друга Глории, что у объекта АКН-1440 превзойден безопасный предел нервной и физической нагрузки, - заговорил Глейстон холодно, когда Глория закончила свои обвинения. - И она беспокоится, что у объектов АКЛ-2324, доставленных к нам под неуклюжим наименованием "протеи", планируются столь же высокие перегрузки. Мне думается, словесные перепалки здесь ни к чему. Давайте поглядим эксперимент в действии.

Он невозмутимо направился к выходу, за ним, словно сорвавшись с места в бег, заторопился Мугоро. Хаяси взял под руку Глорию. Мы с Гюнтером замыкали шествие.

- Вы всегда издеваетесь над моим носом, кличете его рулем и утверждаете, что я мастерски держу нос по ветру, - сказал я. - Хочу предложить другую тему для острот - нос Глейстона. Это не нос, а носище, носильник, носак: он требует особо выразительного названия. Носом Глейстон может рубить противника, ты не находишь?

- Я нашел другое, - задумчиво сказал Гюнтер. - У Глейстона потрясающей силы взгляд. Даже странно, что в голубых глазах способны рождаться такие вспышки. Я прикидывал, сколько микроватт можно бы получить в одном его взглядоимпульсе. Если довести Глейстона до ярости, разумеется. При обычном его ледяном высокомерии большой энергоотдачи в глазах не найти.

- Дались тебе взглядомеры!

Я смеялся. Я и в бредовом прозрении не мог предугадать, во что выльется "взглядоэнергетическое" увлечение Гюнтера так упорно не оставлявшее его после знакомства с восьмирукими астронавтами.

Я не описывал вам, юноша, всех лабораторий БКС, какие нам показывал Глейстон. Вы и без меня знаете, что в них выводились - или, верней, синтезировались - новые породы живых роботов с заранее заданными свойствами. Каждая лаборатория специализировалась: одна на летающих, другая на ползающих, третья на роющих грунт и так далее, - типы и размеры придуманных творений были столь разнообразны, что и сотую их долю не вспомнить. Новые живые модели поступали в геноструктурную к Муро Мугоро, и он устанавливал соответствие между их жизнедеятельностью и геноструктурой, выдавал расчет максимально эффективного генонабора. Таким образом, лаборатория Мугоро была не созидательной, а, скорей, испытательной, от нее зависело, пойдет ли созданный в других лабораториях набор генов в серийное телесное воплощение или Мугоро предпишет изменения в геноструктурах. Именно такими, вполне пристойно звучащими терминами сам Мугоро описал функции своей лаборатории.

- Вот поглядите! - воскликнула Глория, введя нас в одну из комнат. - Можно ли здесь остаться равнодушными?

Комната разделялась на две неравные части стальной прозрачной стеной: прозрачные стали - великое творение отца нынешнего руководителя БКС - здесь были ходовым строительным материалом. В меньшей части комнаты стоял щит с измерительной и командной аппаратурой. Вдоль щита нервно прохаживался невысокий человечек - инженер-биоконструктор лаборатории № 7, поставивший свое очередное синтетическое творение на биои геноиспытание. Он поспешно направился к нам, но его остановило гневное восклицание Глории. Я посмотрел на него, он поклонился. Не сомневаюсь, что его обрадовало наше появление и настроение Глории.

Во второй части комнаты, за толстой прозрачной стеной, металось, меняло окраску тела, стонало фантастическое существо. На БКС можно было встретить любые биомодели, иногда столь необычайные, что они даже отдаленно не напоминали созданных природой животных. Биоконструкторы в голос уверяют, что природа бедна на выдумки, возможности синтеза, мол, безмерно превосходят скромные успехи естественного отбора. Не знаю, может быть и так. Но на меня производил прямо-таки жуткое впечатление, например, волосатый шар с солидную тыкву на четырех тонких ногах, синтезированный в лаборатории № 4 и развивавший на каменистой равнине - прыжками и бегом - скорость до тысячи километров в час. Его придумали в помощь астронавтам, осваивающим неудобные для людей и машин космические местечки.

Но я отвлекся. За стальной прозрачной стеной, я сказал, металось диковинное существо. Оно напоминало гигантского четыре метра в длину, полметра в диаметре - змея, а еще больше - исполинскую двустороннюю сороконожку, двустороннюю потому, что на животе у нее было с добрую полусотню когтистых, полметра длиной, отростков и на спине столько же. Похожие хватательные отростки виднелись и на боках, но тут их было меньше, зато каждый в метр длиной.

В общем, нечто вроде ерша для прочистки трубок, только за волосинки шли многочисленные руки и ноги. А самым примечательным была голова - огромная, удлиненная, с венком оторачивающих ее зеленоватых глаз и доброй дюжиной похожих на шланги рук, каждая тоже метр длиной, мощных, пятикогтистых, - своеобразная корона из рук чуть пониже глазного венка. И это безмерное обилие членов лихорадочно двигалось: туловище изгибалось, чуть не складываясь наполовину, когтистые отростки впивались один в другой, руки взвивались и раскачивались. Яркие зеленые глаза вспыхивали и тускнели, а по телу и руконожкам бежало сияние, существо из желтого становилось оранжевым, потом красным, потом вдруг исступленно синело, и весь исторгаемый им свет был именно светом, а не цветом, это было излучение внутреннего жара, а не меняющаяся внешняя окраска. И что всего больше поразило меня, стоны издавались не ртом, рта не было, а всем телом, всеми руками и отростками, каждая рука и каждый отросток, пульсируя и рассекая воздух, звучали своим особым звуком - хор их и порождал глухой, воющий, мучительный стон.

Одного взгляда на проходящее контрольные испытания творение лаборатории № 7 было достаточно, чтобы понять: весь организм диковинного существа пронзает жестокая боль.

- Живой объект АКН-1440 синтезирован для работ, какие не могут выполнять машины или какие требуют большого комплекса специализированных машин.

Я невольно вздрогнул, услышав спокойный голос Глейстона, его холодное равнодушие не вязалось с картиной страдания по ту сторону прозрачного барьера.