Владимир Немцов - Счастливая звезда (Альтаир)

Подошло время передачи. Ребята уселись на лавочке в Химкинском парке возле речного вокзала и развернули антенну. На экране прыгали темные линии, "Альтаир" работал, находясь на предельном расстоянии. Сигналы были слишком слабы, никакого изображения не примешь.

Левка побежал к дежурному, хотел узнать, что за пароходы, теплоходы, баржи ушли из порта за последние часы. Он был близок к отчаянию, когда выяснил, что грузооборот порта не так уж мал. За какие-нибудь два часа отправились по каналу имени Москвы и дальше более трех десятков судов. Сюда не входили ведомственные катера, экскурсионные пароходы, яхты, хотя, по мнению Жени, и на них мог бы оказаться ящик с аппаратом.

"Поисковая группа" не располагала достаточными данными, чтобы определить, куда отправился груз экспедиции. Решили: если экспедиция "южная", то груз должен доехать хотя бы до Горького. Там его можно перехватить, следя за ежечасными передачами. Это был единственный способ, причем научный, что особенно привлекало ребят. Нельзя осмотреть все трюмы теплоходов, облазить все баржи и катера. По выражению Журавлихина, это не поиски, не исследования, а "голый эмпиризм". Он был уверен, что по интенсивности сигнала нетрудно будет определить, сколь далеко от телевизора находится "Альтаир". Кроме того, с помощью лаборантки Колокольчиковой студенты приспособили к телевизору остро направленную антенну; она позволит определить, с какой стороны летит к ним невидимый луч "Альтаира".

Не думайте, что выбор пристани Кулибино оказался случайным. Точное изучение графика движения судов, сопоставление его с железнодорожным расписанием и картой привели к тому, что ребята отправились поездом в Горький. Надо быть уверенным в успехе. Никакой, даже самый быстроходный теплоход не мог оказаться в Горьком раньше поезда.

Студенты выехали в Горький на другой день после того, как узнали, что "Альтаир" уже отправился в путешествие по Волге. Так начинался их летний отпуск.

Всю зиму Лева и Митяй копили деньги. Стипендия не так уж велика, а других "денежных поступлений", как говорила Левина мама, не предвиделось. Расходы по дому, холодильник, новое пальто отцу, отрез на костюм Левке - все это повлияло на бюджет семьи Усиковых. Митяю и того хуже: кроме стипендии, рассчитывать не на что. Примерно такие же материальные возможности были и у Жени.

Но в конце концов, когда в "поисковой группе" подсчитали все свои отпускные средства, накопленные за несколько месяцев, вышло, что при строжайшей экономии можно путешествовать двадцать пять - тридцать дней. Расчетами занимался Митяй, а Женя оказался распорядителем кредитов.

Как студенты ждали отпуска! Готовились к нему, но он не принес им счастья. "Альтаир", гордость всего коллектива, пока еще не найден, и ни Гораздый, ни Усиков не могли чувствовать себя честными комсомольцами до тех пор, пока не вернут аппарат в институт.

"Жене, конечно, проще, - размышлял Митяй, - за ним вины нет. Поручили, вот он и старается".

Он поймал себя на мысли, что несправедлив к Журавлихину. Женя сам вызвался искать "Альтаир". Настоящий комсомолец, настоящий друг, - разве его можно в чем упрекнуть?

...Митяй все еще ходил по берегу, слушал одинокие всплески сонной рыбы, вкрадчивое воркованье лягушек и не хотел возвращаться к костру.

Как всегда беспокойный, Левка снова включил телевизор: хоть бы что-нибудь увидеть на экране! Но затея его была напрасной. Точные расчеты Журавлихина убедительно доказывали, что сейчас еще слишком рано принимать сигналы "Альтаира". Даже самые быстрые теплоходы, отправившиеся позавчера из Москвы, находятся еще далеко отсюда. На таком расстоянии передачу "Альтаира" не примешь. Дальность его действия хорошо известна Левке, хотя он и утверждал, что ультракороткие волны сулят много неожиданностей, а поэтому надо дежурить у телевизора целую ночь.

Ночь обещала быть холодной. Одна рубашка, без пиджака, и парусиновые брюки вряд ли могли служить Левке надежной защитой от холода. Собираясь в путешествие, он так торопился, что позабыл даже куртку, и ежился сейчас у потухающего костра. Да и Журавлихину с его хлипким здоровьем не очень-то жарко.

Впереди темнели заросли ивняка. Митяй направился к ним. Под ногами при каждом - его тяжелом шаге жалобно всхлипывали мшистые кочки. Обламывая сухие ветки для костра, он думал о своем чудаковатом друге, о его детской наивности и полном отсутствии какого бы то ни было практического познания жизни. Это сказывалось и в мелочах, как сейчас, - отправился в путешествие совсем налегке, - и во многом другом. Восторженное, а подчас и суматошное восприятие окружающего мешало Левке принимать правильные решения. Например, чего стоит его предложение ехать вдоль берега Волги на попутном транспорте - поездом так поездом, машиной так машиной - и в это время попытаться принять "Альтаир"!

Ясно, что с этой идеей не могли согласиться ни Женя, ни Митяй. Не везде вдоль реки идут шоссейные дороги, тем более железнодорожные линии, - в том легко убедиться, заглянув на карту. Лучше уж ждать приема в одном месте, а не носиться по всему берегу.

А ведь как Левка спорил! Как доказывал! Кричал, задыхался - глаза на лоб, - грозился бросить всю эту затею и оставить друзей одних. Пусть сами выкручиваются. Конечно, это были одни слова: не такой человек Левка, чтобы отказаться от выполнения своего долга перед товарищами. Пришлось ему все-таки покориться.

Митяй наломал охапку сухих веток и возвратился к костру.

- Никакого намека на передачу, - вздохнув, сказал Усиков, потирая руки от холода.

- Что и требовалось доказать. - Митяй бросил несколько веток в костер. Перешел на второй курс и уже начал пересматривать теорию. Не дорос еще, Тушканчик.

Лева скривил рот в пренебрежительной улыбке и демонстративно повернулся к Жене.

- Я насчет блуждающего глаза. Понимаешь, Женечка, когда я по-настоящему... в общем, глубоко подумал об "Альтаире", мне стало не по себе.

Журавлихин слабо улыбнулся.

- А как же ты думал? Если виноват, то должен отвечать не только перед ребятами, но и перед своей совестью.

- Вот именно, перед ней, - быстро согласился Лева. - Но я говорю в более широком смысле. Ведь "Альтаир" все видит, все слышит... Конечно, за такое растяпство, когда аппарат посеяли, снисхождения нет, - он искоса взглянул на Митяя. - За это самое надо здорово вздрючить, прямо ноги вырывать. И если мы не найдем его, пусть до самой смерти нас совесть мучает. Так и надо растяпам!

- Заладила сорока... "Совесть", "совесть"! - заворчал Митяй, ломая сухие ветки. - Без тебя тошно.

Он говорил с нарочитой грубостью. Больше всего на свете он ненавидел сладко-сентиментальное отношение между друзьями, когда взрослые ребята называют друг друга уменьшительными именами, при встрече целуются, как девчонки, и напоказ перед всеми подчеркивают свою "нежную дружбу". Вот и сейчас он не хотел, чтобы Левка почувствовал его заботу. Ветки для костра мог сам принести, не барышня на высоких каблуках: "Ах, ах, испачкаюсь!"