Майкл Крайтон - Восходящее солнце

«Нет. Просто моя бывшая устроила обычную пакость. Не уверена, что возьмет ребенка на уик-энд. А что?»

Коннор пожал плечами: «Да, просто спросил.»

Мне показалось, что дело не так просто. Я спросил: «Что вы имели в виду раньше, когда сказали, что дело может обернуться гнусно.» «Я не уверен, может, и нет», сказал Коннор. «Наше лучшее решение – раскрыть его за несколько следующих часов. И думаю, нам это удастся. Ресторан впереди слева.»

Я увидел неоновую вывеску «Бора-Бора».

«Им владеет Сакамура?»

«Да. На самом-то деле, он всего лишь частичный собственник. Не отдавай машину служителю и поставь в красной зоне. Нам может потребоваться быстро уехать.»

«Бора-Бора» был самым горячим рестораном ЛА этой недели. Декорирован беспорядочным скопищем полинезийских масок и щитов. Зеленые деревянные липовые панели торчали над баром, словно зубы. Над открытой кухней на огромном пятиметровом экране призрачно шла видеозапись Принса. В меню преобладала кухня тихоокеанского побережья, шум стоял оглушительный, клиентура состояла из подающих надежды киноработников. Все были одеты в черное.

Коннор улыбнулся: «Выглядит, словно „Трейдер Вик“ после взрыва бомбы, правда? Перестань пялиться. Ты что, мало со студенческими компаниями гулял?» «То-то и оно, что мало», ответил я. Коннор повернулся поговорить с евроазиатской хостессой. Я заглянул в бар, где легко целовались в губы две женщины. Чуть далее японец в черной кожаной куртке пилота бомбардировщика обнимал громадную блондинку. Оба слушали мужчину с редеющими волосами и драчливыми манерами, в котором я узнал директора кинокомпании. «Пошли», сказал мне Коннор, «надо двигаться.»

«Что?»

«Эдди здесь нет.»

«А где он?»

«На вечеринке на холмах. Поехали.»

Дом по указанному адресу оказался на извилистой дороге на холмах над бульваром Сансет. Отсюда город хорошо бы просматривался, но туман закрывал все. Когда мы подъехали, по обеим сторонам улицы стояли роскошные машины: в основном седаны Лексус вперемешку с несколькими Мерседесами-конвертибл и Бентли. Служитель автостоянки посмотрел с удивлением, когда мы остановили свой скромный Шеви-седан и направились к дому. Как и другие коттеджи на этой улице, дом окружала трехметровая стена, а подъездную дорожку перекрывали управляемые из дома стальные ворота. Над воротами была смонтирована камера безопасности и еще одна сторожила тропинку, ведущую к дому. Дорогу нам загородил частный охранник и проверил наши значки.

Я спросил: «Чей это дом?»

Десять лет назад единственными жителями Лос-Анджелеса, которые установили бы такую продуманную систему безопасности, были бы либо мафиози, либо кинозвезды, вроде Сталлоне, чьи жестокие роли привлекали внимание жестоких визитеров. Но чуть позднее все живущие в богатых районах стали ставить разнообразную охрану. Она ожидалась, стала почти что модной. Через кактусовый садик мы шли вверх по ступенькам в сторону дома, который был модерновым, бетонным и похожим на крепость. Играла громкая музыка. «Человеку, который владеет „Максим Нуар“». Должно быть он перехватил мой озадаченный взгляд. «Это магазин дорогой одежды, знаменитый своими снобами-покупателями. Там покупают одежду Джек Николсон и Шер.» «Джек Николсон и Шер!», сказал я, покачав головой. «Откуда вы все это знаете?»

«Многие японцы сейчас тоже покупают в „Максим Нуар“. Как и большинство дорогих американских магазинов он давно бы вышел из бизнеса, если бы не визитеры из Токио. Он зависит от японцев.»

Когда мы подошли к входной двери, появился громадный мужик в спортивной куртке. У него была папка с именами гостей. «Извините, джентльмены, сюда только по приглашению.»

Коннор сверкнул значком. «Мы хотим поговорить с одним из ваших гостей», сказал он.

«С кем именно, сэр?»

«С мистером Сакамура.»

Он не показался обрадованным. «Подождите здесь, пожалуйста.» Из коридора мы могли видеть гостиную. Там толпились гости, которые на первый взгляд казались в основном теми же людьми, которые присутствовали на открытии Накамото. Как и в ресторане, все носили черное. Однако, мое внимание привлекла скорее сама комната: она была совершенно белой и совершенно без украшений. Никаких картин на стенах. Никакой мебели. Просто голые белые стены и голый однотонный ковер. Казалось, что гости чувствуют себя не в своей тарелке. Они держали в руках бокалы и салфетки, озираясь в поисках места, куда их положить или поставить. На пути в гостиную мимо нас прошла пара. «Род всегда знает, что делать», сказала она.

«Да», согласился он. «Весьма элегантный минимализм. В этой комнате главное – нарядность. Я не представляю, как вообще ему удалось добиться такой окраски. Она абсолютно совершенна. Ни одного мазка кистью, ни одного пятнышка. Безукоризненная поверхность.»

«Именно так и надо», откликнулась она. «Интеграл всей его концепции.»

«Весьма, весьма дерзко», вторил мужчина.

«Дерзко?», спросил я Коннора. «О чем они толкуют. Это просто пустая комната.»

Коннор улыбнулся. «Это называется faux ren – стиль без субстанции.»

Я рассмотрел толпу.

«Вон сенатор Мортон.» Он стоял в углу и длинно говорил. При этом был сильно похож на кандидата в президенты.

Охранник все не возвращался, поэтому мы на несколько шагов заступили в комнату. Придвинувшись ближе к сенатору Мортону, я услышал, как он говорит:

«Да, могу вам точно сказать, почему я встревожен масштабами японского овладения американской индустрией. Если мы потеряем способность создавать собственные продукты, то потеряем контроль над собственной судьбой. Вот так просто. В 1987 году мы, например, узнали, что Тошиба продала русским ключевую технологию, которая позволит Советам сделать беззвучными винты их подлодок. Русские ядерные подлодки теперь сидят почти на берегу, а мы не можем их засечь, потому что они получили технологию от Японии. Конгресс впал в ярость, американский народ стоял на ушах. В самом деле, это было возмутительно. Конгресс планировал экономические санкции против Тошиба. Однако лоббисты американских компаний выступили в их защиту, потому что американские компании, вроде Хьюлетт-Паккард и Компак, зависят от Тошиба в области компьютерных чипов. Они не могли поддерживать бойкот, потому что у них нет других источников снабжения. Фактически мы не смогли нанести ответный удар. Они продали жизненно важную технологию нашему врагу, и мы не смогли с этим ничегошеньки поделать. Это проблема. Сегодня мы зависим от Японии, а я считаю, что Америка не должна зависеть ни от одной нации.» Кто-то задал вопрос и Мортон кивнул: «Да, верно, с нашей промышленностью не все в порядке. Реальная зарплата в стране сегодня находится на уровне 1962 года. Покупательная способность американских рабочих вернулась туда, где была тридцать лет назад. И это важно, даже для вполне устроенного народа, который я вижу в этой комнате, потому что это означает, что у американских потребителей нет денег, чтобы смотреть кино, покупать машины или одежду, и вообще все то, что люди хотят купить. По правде говоря, наша нация серьезно сползла вниз.» Женщина что-то спросила, что я не расслышал, и Мортон ответил: «Да, я именно это сказал – на уровень 1962 года. Я знаю, что в это трудно поверить, но вспомните пятидесятые, когда американский рабочий мог владеть домом, воспитывать детей и послать их в колледж учиться – и все на одну зарплату. Сегодня работают оба родителя, но большинство людей все еще не могут себе позволить иметь дом. На доллар купишь все меньше, все дорожает на глазах. Люди борются просто за то, чтобы удержаться на достигнутом уровне. Они не могут двигаться дальше.»