Александру Громов - Тайна утренней зари

Павел во-время сложил носовые платки, а о своем космическом адресе ему заботиться было нечего. И все же одно дело он забыл довести до конца перед тем, как попрощаться с Землей. Он не ответил на один вопрос.

«Конкурс начинается завтра. Девяносто процентов успеха зависят от тебя. Или ты в самом деле ничем не хочешь мне помочь?» — выведено на квадратном кусочке картона кругленьким почерком, хранящим еще следы уроков чистописания. Этот квадратик — письмо, полученное по фототелеграфу, Павел вертит теперь в руках.

— От обиды даже подпись забыл поставить! Но что же я мог ему ответить? — качает головой Летягин. — Объяснить еще и еще раз, что если дядя входит в экипаж ракеты, то это отнюдь не дает племяннику права сделаться космическим исследователем?.. Ей богу, окончил техникум, а в некотором роде остался ребенком.

Письмо это Павел получил с месяц тому назад. На второй день должен был состояться конкурс на занятие нескольких должностей в экипаже ракеты. Требовались специалисты со средним образованием, а его племянник Вова как раз получил диплом техника-радиста и слезно просил «похлопотать» о нем… Несколько раз отвечал Павел пареньку, а на последнее письмо забыл, или, вернее, не захотел ответить.

Между тем на эстакаде «РИ-1» приветливо распахнули свои овальные двери, подбитые толстым слоем пластмассы — две голубые капли на ее сверкающей чешуе. Павел знает наизусть, что теперь делается в любом уголке ракеты. На носу корабля, по соседству с пассажирскими кабинами, установлена автоматическая киноаппаратура. Когда до отлета останется ровно сто двадцать секунд, она вступит в действие и не прекратит своей работы до самой посадки. Рядом «глаза и уши» ракеты — радиопередаточные и локационные установки. Кабины оснащены сложной сетью обогревательных приборов, установками для очистки и кондиционирования воздуха. Все это хозяйство подчинено Алексею Евдокимовичу — удалось все-таки старику уговорить Светлова.

Четыре шара, составляющие внутреннюю оболочку ракеты, связаны между собой системой ходов из эластичного материала. Когда космический корабль будет менять свое направление, эти ходы разделятся пополам и каждая половинка соберется, подобно гармонике, прекращая связь между шарами. Следовательно, внутренняя оболочка не изменит своего положения во все время полета.

Второй из четырех шаров предназначен для астрономических и астрофизических приборов. Сначала предполагалось укрепить их на стенах, столах и в шкафах, так как «РИ-1» должна была пролететь большую часть пути по инерции. Но состав нового материала для дюз даст возможность моторам работать беспрерывно во все время полета. Следовательно, ракета будет двигаться с постоянным ускорением. Внутри ее создается искусственное поле притяжения, а тела сохранят частицу своего веса. Поэтому и не пришлось намертво закреплять приборы и другие вещи, необходимые экипажу. «Таким образом, исчезла и последняя необычная деталь ракеты… — заметила по этому поводу Клава Артемьева. — Чем же будет отличаться наш полет от поездки в дилижансе прошлого века?».

После вчерашней встречи с Валерием Андриановичем первое, что сделала девушка, придя в себя от радости, это было найти «жизненное пространство» на корабле для своих четвероногих опекаемых. С большим трудом убедил Светлов ее пойти ночевать домой: она боялась, что этот неизвестный молодой человек передумает…

Вслед за Клавой эскалатор поднял на борт двух других нетерпеливых пассажиров: Профира Антоновича и старого его знакомого, профессора Стасевича. Бледнолицый, с преждевременно поседевшими волосами, Станислав Иванович Стасевич был типичным «кабинетным ученым». Более двадцати лет изучал он в Пулковской обсерватории проблему происхождения комет. Про него говорили, что единственной прогулкой, которую он себе разрешал в свободное от наблюдений и расчетов время, — было движение вместе с Землей… Не трудно себе представить, какую сенсацию произвела просьба Стасевича принять участие в межпланетном перелете. Но для всех было ясно, что Станислав Иванович решился на этот шаг не из простого любопытства.

Один за другим подымаются на космический корабль участники экспедиции. Вот профессор Аракелян, известный специалист в области солнечных радиаций. Он по обыкновению одет с подчеркнутой элегантностью. То обстоятельство, что астронавты с «РИ-1» не нуждаются в специальном костюме для полета, доставляет ему заметную радость. Лаборантка Света Величко, искусная спортсменка, хотя и числит на своем счету около двухсот прыжков с парашютом, все же взволнована. Из-под золотистого пушка на лице предательски пробивается тревожный румянец. Полный и краснощекий человечек, нагруженный громадным портфелем, пытается успокоить свою симпатичную спутницу. Это профессор Ренглас, доклад которого о происхождении космических лучей с таким интересом слушал Некрасов и его сотрудники в астрофизическом институте.

До вылета осталось не более четверти часа. «Эге, Валерий Александрович, мне кажется, что если что-то случится до отъезда, то это будет по вашей вине!» — думает Павел. До сих пор еще не прибыл техник-радист. Впрочем, Летягин с ним не знаком. Дней десять назад директор института почти насильно отправил главного конструктора в короткий отпуск, из которого он лишь вчера вернулся. От товарищей он только и узнал, что их новый радист совсем еще молодой парнишка, и что во время конкурса сам академик Холмогоров, слушая его ответы, несколько раз утвердительно покачал головой, а это означало у него высшую похвалу.

В этот момент на краю взлетной площадки, наконец, появился Валерий Андрианович. Понятно, сегодня он более чем когда-либо спешит и озабочен. Но кто это рядом с ним? Паренек низенького роста, но хорошо сложенный и широкоплечий, с непослушным чубом и большими глазами черного бархата…

— Да, это Вова. Ваш Вова, — весело смеется своей маленькой проделке Валерий Андрианович. — То есть, прошу прощения — Владимир Андреевич Гордиенко, техник-радист, хотя и не думаю, что вы его будете называть так церемонно. Насколько мне известно, вы не хотели похлопотать о нем. Куда ему было деваться? Ничего не поделаешь — пришлось занять первое место на конкурсе.

Эти слова заставляют Павла еще крепче сжать в объятиях их нового радиста. Вот так встреча! Но время не ждет. Руководитель экспедиции торопится к эстакаде.

— Радуйтесь, радуйтесь, Павел Сергеевич, — бросает он на ходу, — но забот вам прибавилось. Ваш племянник все жаловался, что не очень посвящен в тайны Вселенной и законы космических полетов. Теперь волей-неволей вам придется заниматься с ним в свободные минуты. И тогда по праву вас назовут «первым межпланетным наставником».