Джон Норман - Вне закона на Горе

Несмотря ни на что, я был счастлив. Мои чувства разделил бы любой тарнсмен. По-моему, ничего не может сравниться по богатству ощущений с божественным полетом на тарне.

Я был тарнсменом и не променял бы седло на трон убара в любом городе.

Если ты стал тарнсменом, то тебя всю жизнь будет тянуть к этим хищникам. Стать тарнсменом - значит стать повелителем тарна, или же его жертвой. Каждый знает, насколько опасны эти птицы. Они могут без предупреждения напасть на своего хозяина. И все же сердце тарнсмена наполняется радостью, когда он натягивает первую пару поводьев и направляет гигантскую птицу в небо. Он летит высоко над землей, наедине с ветром и птицей. Он свободен. Он летит. Поэтому я был рад тому, что снова оказался на спине тарна.

Вдруг снизу до меня донесся жалобный стон жертвы, стиснутой в могучих когтях тарна.

Я выругал себя за то, что, наслаждаясь полетом, совсем забыл о татрикс. Она наверняка умирала от страха, вися в страшных когтях на высоте многих сотен футов над землей, не зная, что ее ждет: то ли падение на землю, то ли смерть от холода на большой высоте.

Я оглянулся назад, чтобы проверить, нет ли за нами погони. Нас могли преследовать как по воздуху, так и по земле. У Тарны было очень мало тарнсменов, но чтобы отомстить за татрикс, город мог собрать небольшой отряд. Мужчины Тарны с самого детства привыкли считать себя презренными созданиями, лишь немного превосходящими зверей. Такие мужчины не могли стать тарнсменами. Но я знал, что в Тарне все же есть тарнсмены - наемники из других городов или люди, подобные Торну, капитану Тарны, которые, несомненно, несмотря на то, что родились в Тарне, сумели остаться мужчинами, сохранить свою честь и достоинство.

Я внимательно оглядел пространство позади нас, но не заметил черных точек вдали, которые означали бы погоню. Небо было голубым и чистым, и хотя сейчас каждый тарнсмен Тарны должен был быть в воздухе, я никого не видел.

Снова снизу донесся стон...

Далеко впереди я увидел утесы, высокие и крутые. Между ними расстилались равнины, усыпанные желтыми цветами, которые вплетают в венки горийские женщины. Они вкалывают эти цветы в волосы в своих домах, когда не нужно прятать лицо под вуалью.

Через десять минут эти равнины были уже под нами.

- Четвертая! - скомандовал я.

Огромная птица остановилась в высоте, а затем плавно опустилась на выступ одного из утесов. С этого выступа просматривалось все вокруг на сотни пасангов. Сюда можно было попасть только на тарне.

Я соскочил со спины птицы и поспешил в к татрикс, чтобы защитить ее, если птица вздумает разорвать девушку. Я освободил Лару из когтей тарна и отогнал его. Тарн был озадачен. Разве я не крикнул "табук"? Разве это не его добыча?

Я отогнал Тарна подальше, взял девушку на руки и усадил ее возле стены утеса, подальше от края выступа, который представлял собой квадрат со стороной в 20 футов. На таких выступах тарны устраивают гнезда.

Встав между татрикс и крылатым хищником, я крикнул: "табук". Тарн медленно направился к девушке, которая, трепеща всем телом, поднялась на колени, прижавшись спиной к грубому камню, и вскрикнула.

- Табук! - снова вскрикнул я и, взяв огромный клюв тарна в руку, направил его в долину - к раскинувшимся внизу холмам.

Тарн поколебался, а затем почти нежным движением прижал клюв ко мне.

- Табук! - уже спокойно сказал я, повернув его голову в поле.

Взглянув еще раз на татрикс, птица повернулась и пошла к краю выступа. Взмахнув огромными крыльями, она взмыла в небо и поплыла над землей, вселяя ужас во всех, кто видел ее.

Я повернулся к татрикс.

- Ты не ранена?

Иногда тарн во время охоты легко ломает хребет антилопе табук. Я подверг жизнь Лары огромному риску, но выбора у меня не было. Захватив в плен татрикс, я мог ставить Тарне условия. Конечно, общий уклад города мне не изменить, но может быть удастся добиться свободы для Линны, Андреаса и других несчастных, с которыми я был на арене. Это ведь ничтожная цена за возвращение татрикс.

Девушка с трудом поднялась на ноги.

По обычаям Гора, похищенная должна стоять на коленях перед похитителем, но ведь это была татрикс, и я решил, что не буду настаивать на их выполнении. Руки Лары в золотых перчатках коснулись золотой маски на лице. Видимо она боялась, что лицо ее открыто. Я улыбнулся. Мантия была разорвана когтями тарна и лохмотья развевалась по ветру. Но татрикс, не теряя гордой осанки, прикрыла своими лохмотьями тело, насколько это было возможно. Мне показалось, что из-под маски сверкнул взгляд голубых глаз. Эта золотая маска наверняка скрывает прекрасное лицо, подумал я.

- Нет, - гордо ответила она, - я не ранена.

Иного ответа я и не ожидал, хотя знал, что когти тарна причинили ей немало боли, исцарапав до крови ее тело.

- Тебе больно, - сказал я, - но сейчас тебе холодно. Потом, когда ты согреешься, тебе будет еще больнее.

Бесстрастная маска смотрела на меня.

- Я тоже однажды был в когтях тарна, - сказал я.

- Почему тарн не убил тебя на арене? - спросила она.

- Это мой тарн, - просто объяснил я. Что я мог еще сказать? Я хорошо знал характер тарнов, и то, что он не убил меня, было для меня такой же загадкой, как и для нее. Если бы я не знал тарнов, то решил бы, что этот тарн чувствует ко мне какую-то привязанность.

Татрикс осмотрелась вокруг и посмотрела на небо.

- Когда он вернется? - спросила она. Голос ее был тихим, почти неслышным и я знал, что если кто-нибудь может вселить ужас в сердце татрикс, то это только тарн.

- Скоро, - ответил я. - Будем надеяться, что он найдет себе пищу.

Татрикс заметно вздрогнула.

- Если его охота не удастся, - сказала она, - то он вернется злой и голодный.

- Конечно.

- Он может напасть на нас.

- Возможно.

И, наконец, она спросила то, что давно хотела спросить:

- Если он прилетит голодным, то ты отдашь ему меня?

- Да, - ответил я.

С криком ужаса татрикс упала на колени, вытянув в мольбе руки. Лара, татрикс Тарны, была у моих ног и просила милости.

- Если ты не будешь покорна, - добавил я.

Татрикс с криком ярости вскочила на ноги.

- Ты издеваешься надо мной! - закричала она. - Ты издеваешься, как над похищенной женщиной!

Я засмеялся.

Она замахнулась рукой в перчатке. Я успел перехватить удар и крепко сжал ей руку. Глаза под маской сверкнули голубым огнем. Я позволил ей вырваться. Она подбежала к стене и встала ко мне спиной.

- Я тебе нравлюсь? - спросила она.

- Прошу прощения, я не понял.

- Я твоя пленница, да?

- Конечно.

- Что ты собираешься делать со мной? - спросила она, не поворачиваясь ко мне лицом.

- Продам тебя, чтобы купить седло и оружие, - сказал я, решив специально вселить в ее душе тревогу, чтобы потом заключить сделку на наиболее выгодных условиях.