Денис Грушевский - Добро с кулаками

— Блин! Да это сам профессор меня встречает. Вот так удача! — промусолил еле двигающимся языком, молодой пьяница, и начал часто икать.

Круговой вырвал сигарету из рук Олега и бросил её на пол, другой же рукой, поддерживая пьяницу за пояс, препроводил последнего в дом.

— Я вам не позволю! Что я, малютка что ли? Имеем право полное сами, — икая, сообщил Олег и растянулся в коридоре. Круговой лишь покачал головой и направился расстилать постель в комнату Олега.

— Ну не сердись Иваныч! Главное, пива я не пил. Разве что один стаканчик. Во всём водка, проклятая виновата, — бормотал Олег, ползя на четвереньках в уборную. — А ещё дура эта…

— Какая ещё дура? — не вытерпел профессор.

— Известно какая! Та самая дура. Дура тысячелетия, и ни какая, а какой. Морду подставляет, кому попало. Объяснить потом дома толком ничего не может, а папаши их потом друзей во всём обвиняют.

Тут Олег позеленел и бросился к унитазу, возле которого последующие минут пять прочищал желудок, издавая при этом, то жалобные, то визгливые звуки похожие на рёв трубы.

Профессор сел ужинать немного в подавленном настроении. Он не употреблял сам уже как двадцать лет и с трудом переносил пьяное общество, а тут ещё и напарник…. Умывшись и выйдя из уборной, Олег подсел за стол. Круговой налил ему стакан воды, в который выдавил немного лимона.

— Ну и скажи мне теперь, Иваныч, раз ты такой умница-изобретатель, почему тебя по телевизору не показывают? Нет, тут что-то не так! Завтра же позвоню Валерьянкину за разъяснениями, — икал Олег, попивая водичку.

— Ага, вот вместе завтра и позвоним. Трубочку только мне дашь на секунду. Самому интересно, что у меня за сопровождающий такой. За какие такие заслуги он ко мне приставлен, и чем вообще он знаменит, — отвечал профессор, жуя сочный кусочек мяса.

— Да я самым известным писателем стану… Скоро, — как-то неуверенно промычал Олег, — вы ещё в очереди за автографом стоять ко мне будете, ик, ик.

— Во как! Позволь поинтересоваться, что можно прочесть из написанного? Над чем сейчас трудимся?

— А вот и не позволю, — преодолев приступ икоты и немного собравшись с мыслями, Олег продолжил:

— Хотя нет, почему же. Трудимся мы сейчас над описанием того, как банда неудачников наняла непонятно для какой цели достойного «меня», выбросив тем самым на ветер кучу денег, на абсолютно бесперспективное дело. — На произношение последнего предложения у Олега ушло почти пять минут.

Профессор не выдержал и вместе с тарелкой, в которой была ещё недоеденная еда, отправился к себе в комнату. Через пару минут в неё направился и Олег. Делал он это так, как наши далёкие предки на протяжении тысячелетий в морях и океанах шли против ветра на своих парусных судах и кораблях, а именно: зигзагом. Весь фокус подобного плавания заключался в том, что пройдя под углом к ветреной стороне, древние путешественники и торговцы меняли угол на прямо противоположный и так много раз. Но зато результат был на лицо, судно, хоть и медленно, но двигалось в нужном направлении и это против ветра. Олег же об этом факте не ведал, равно, как и сам не являлся парусным шлюпом, да и в лицо ему не дул морской бриз, однако зигзаги получались у него точь-в-точь, как по морской науке. Ввалился в комнату Олег, правда, уже в добром расположение духа. Как это обычно бывает, настроение у пьяных скачет от агрессии к любви буквально за минуты.

— Эх, профессор, а ведь я стараюсь, — пробормотал Олег и сел на пол, — вы мне сразу понравились. Я бы с таким профессором хоть зимой в реку! — Снова перешёл на «Вы» Олег.

— Ну ладно, ладно успокойся и отправляйся спать, — ответил Круговой.

— Нет, Владимир Иваныч! Ты не прав! Пускай они спят, — Олег провёл рукой вокруг себя, показывая профессору невидимых их. — Нам деньги уплачены, я вас и ночью охранять намерен.

— Премного благодарен тебе конечно за заботу, только уж я как-нибудь ночью сам себя охраню.

— А вдруг рыжая появиться, что тогда? Вы и распознать-то её не сумеете, а я раз уже с ней справился, думаю, и второй раз сдюжу, — не унимался Олег.

— Слушай, иди-ка ты, дружочек, в свою комнату, и там охраняй кого хочешь. Хватит у меня тут перегаром дышать. Поимей совесть, — профессор принялся поднимать непослушное Олега тело.

— Зря ты так! А ещё профессор! А я сегодня Мишке говорил: такого профессора, говорю, повстречал, ягодка, а не профессор. Не то, что эти из институтов. Вот возьму и уволюсь завтра, — еле ворочая языком, плёл Олег, вяло сопротивляясь попытке Кругового, отвести себя в кровать.

— Хорошо, хорошо, уволишься. Лично я плакать не стану, — говорил профессор, укладывая Олега в постель.

— Ну и ауфвидерзейн! — только и смог пробормотать Олег, после чего окончательно отключился от реальности.

— Да уж, вот так напарничек у меня. Что-то слабо представляется его полезность. Хотя знакомы мы всего лишь пару дней. Я и сам когда-то был молодым и глупым. Посмотрим, что дальше будет, — с этими мыслями профессор направился к себе в комнату.

Ночь прошла спокойно, наступило утро. Нет ничего хуже, чем утро, наступившее вместе с тяжёлым похмельем. Хотя нет, есть. Это проснуться вместе с тяжёлым похмельем, да ещё и заболевшим простудой.

Проснувшись рано, первое, что ощутил молодой пьяница, была резкая головная боль. Затем к ощущениям добавилась слабая тошнота, а довершила весь букет, душевная тревога. Боги, о боги, поспать бы ещё хотя бы часик! Олег совсем не помнил, как добрался до дома. Не помнил и последний час весёлого застолья. Что происходило в квартире, так же будто ножницами было вырезано из мозга. Лишь короткими отрезками возникали в памяти кое-какие картинки, но ничего хорошего на них нарисовано не было. Дико хотелось пить, но встать и пойти на кухню представлялось настоящим подвигом. И тут дверь комнаты распахнулась. Олег, приоткрыв один глаз, увидел на пороге двери Владимира Ивановича с подносом в руках. Круговой был весьма отходчивым человеком и на утро уже простил в душе все Олега безобразия. Вот только, дабы избежать рецидивов, решил провести с молодым напарником поучающую беседу. Олег присел на кровати и смущённо поблагодарил профессора за беспокойство. На подносе оказалась чашечка кофе и горячая яичница с беконом.

— Кушай, кушай, силы восстанавливать нужно, — сказал Круговой, располагаясь рядом на стуле.

— Простите, Владимир Иванович, а в котором часу я вчера заявился? — спросил Олег, вяло ковыряя вилкой в тарелке. Еда совсем не лезла в рот.

— Это потрясающе! — воскликнул профессор. — Ты, что же это, ничего не помнишь? И как звонить Валерьянкину собирался, и как увольняться надумал, тоже не помнишь? Это же надо так погулять, кошмар!