Кир Булычев - Смерть этажом ниже

— Сейчас бы выпить, — сказал он. — Твой стакан где остался?

— На втором этаже.

— И бутылка там?

— Там, наверное.

— Ладно, потом схожу.

Между тем Спиридонов оглядывал город. У него плохо поворачивалась голова, и потому он разворачивался всем телом.

— До воинской части далеко? — спросил Спиридонов у милиционера.

— Километров двадцать, — Коля показал в сторону завода.

— Дым должны заметить. Не могут не заметить. А аэродром где?

— Там же, только поближе, — сказал милиционер. — Сейчас самолет пролетал.

— Чего же вы молчали? И куда полетел?

— Наверное, рейсовый, — сказал Шубин. — Он высоко пролетел.

— Не люблю, — сказал Спиридонов, — сидеть и ждать, пока тебя сожрут с дерьмом. Этого не люблю. Как ты думаешь, есть какое-нибудь противоядие?

— Не знаю.

— Я тут допрашивал — есть ли химики? Один нашелся, но никакой версии не дал. Потом смылся куда-то.

— Надо сделать ходули, — сказал милиционер. — Только подлиннее, чтобы голова выше была.

— Хорошая мысль, — сказал Спиридонов. — А потом что?

— Потом уйти.

— Много ты на ходулях в своей жизни ходил?

— Не ходил еще.

— И на скрипке не играл?

— Нет, не играл, а что?

— А то, что всему научиться надо. Выйдешь ты на ходулях на площадь, гробанешься на третьем шаге — и прощай, деревня.

Спиридонов прошел на ту сторону крыши, Шубин присоединился к нему. Оттуда были видны подъездные пути с темными вагонами, трупы на рельсах, далее — погруженные по пояс в желтый туман дома, склады… С той стороны город кончался раньше — можно было разглядеть в темноте щетку леса.

— Я что думаю, — сказал Спиридонов, — у них в гостинице должен быть штаб гражданской обороны. Милиция, случайно не знаешь, где он?

— Нет, не знаю.

Милиционер тоже подошел к ним,.. на той стороне крыши осталась только Эля. Она все смотрела на свой дом и соседний, горящий.

— Жаль, — сказал Спиридонов. — Но вернее всего на первом этаже. И какого черта все склады устраивают на первом этаже?

— Потому что города редко затопляет, — сказал Шубин.

— Обыскать бы первый этаж, там наверняка противогазы гниют.

— Если противогазы помогут от этого, — сказал Шубин. — Нет гарантии. Нужны с автономным питанием.

— А мы бы попробовали. Надели бы на Гронского и отправили его. Останется живой, мы все спасены, а погибнет — почетные похороны.

— Жалко, но ваш план не пройдет.

— Вижу, что не пройдет. А может, морду замотать мокрым полотенцем? Я читал где-то.

— И куда пойдете?

— Заведу автобус…

Сзади донесся гулкий звон. Еще удар, еще…

Они кинулись на тот край, к Эле.

— Что это? — спросил Спиридонов.

— Это в церкви, — сказала Эля. — Звонят.

— Зачем? — спросил Спиридонов. — Это еще зачем?

— Набат, — сказал Шубин. — Слышите, как бьют? Часто и одинаково.

— Кто разрешил? — И тут же Спиридонов опомнился, махнул рукой.

— Странно, — сказал Шубин. — Он ведь как-то прошел в церковь?

— Церковь на холме, — сказала Эля. — А он, наверное, в доме живет, возле церкви. Красный дом такой.

— Точно, — согласился милиционер. — Он там живет.

— Зря он колотит, — сказал Спиридонов, — и без него плохо.

— Может, он хочет предупредить, — сказал Шубин. — Или привлечь внимание.

— Не знаю, не знаю, — сказал Спиридонов. — Какой дурак услышит, выскочит из дома и вот ему и конец.

Они замолчали, колокол продолжал бить, словно пытаясь разбудить мертвый город.

— Я бы полжизни сейчас отдала, только бы до дому дойти, — сказала Эля.

— Не швыряйся жизнью, девушка, — сказал Спиридонов. — Еще нарожаешь.

Эля поежилась, но сделала вид, что не расслышала.

Она потянула Шубина за руку — чтобы уйти.

— И точно холодно, — сказал Спиридонов, заметив ее движение.

— Пошли, я совершу сейчас рейд на второй этаж — чтобы бутылка не пропала.

Шел второй час ночи, на шестом этаже холл опустел. Три человека спали сейчас в креслах, поставив рядом вещи, остальные все же разошлись по комнатам.

На четвертом этаже все еще играла музыка. Спиридонов сказал:

— Разогнать их, что ли? Пир во время чумы устроили.

— Не тратьте силы, только нарветесь на скандал, — сказал старик. Он все еще читал Евангелие. — Они хотят заглушить страх. Каждый это делает, как может.

— Но нам-то бояться нечего.

— Люди, которые мертвые, тоже ничего вчера не боялись.

— Ладно, пошли, — насупился Спиридонов, — нечего тут мистику разводить.

На третьем этаже у стола стаяли Гронский и шестерка Плотников. О чем-то шептались.

— Вас долго не было, — сообщил Гронский Спиридонову. — Пока никаких происшествий не произошло.

— Отдыхайте, — сказал Спиридонов. — Завтра трудный день.

Звук колокола сюда не проникл.

— Я пошел на второй этаж, — сказал Спиридонов. — Надо проверить.

— Я с вами, — вызвался Гронский.

— Обойдусь, — сказал Спиридонов.

Лампа совсем уже выгорела, вот-вот погаснет.

— Ты лучше сходи, Гронский, наверх, — сказал Спиридонов. — Принеси другую лампу, там вроде лишняя есть. Только у старика не отбирай.

Он подмигнул Шубину.

— Даю вам пять минут, — сказал Шубин. — Потом высылаю спасательный отряд.

— Я сам кого хошь спасу, — сказал Спиридонов и, убедившись что Гронский с шестеркой ушли, уверенно двинулся к лестнице.

Лампу он взял с собой. Стало темно.

— Я комнату нашла, — сказала Эля. — Пойдем, ты поспишь немножко. Тут рядом, вторая от края.

Шубину спать не хотелось, но он послушно пошел за Элей — она должна быть занята, думал он, хотя никак не мог придумать ей такого занятия, чтобы она отвлеклась от мыслей о доме.

Эля толкнула дверь. Номер был куда больше, чем у Шубина.

— Люкс, — сказала она. — Он был пустой, они всегда люксы держат для особых гостей. Как Спиридонов.

— А кто он такой, не знаешь?

Шубин отодвинул тяжелые шторы, чтобы впустить в комнату лунный свет.

— Вроде бы начальник главка. Из Москвы. Он Гронского начальник.

— Странный человек. В нем нет страха. И нет вины. Как будто он на каких-то маневрах.

— Это хорошо или плохо? — не поняла Эля.

— Не знаю. Но знаю, что сейчас лучше, что он с нами. Бывают люди, которые умеют командовать. Это призвание.

— Он умеет, это точно, — сказала Эля.

Шубин притянул к себе Элю, поцеловал ее в закрытые глаза. Она покорно стояла рядом. Потом сказала:

— Не надо сейчас, хорошо?

— Что не надо? — не понял Шубин. И тут же догадался, улыбнулся и ответил: — Я просто тебя поцеловал. Понимаешь — просто, потому что ты хорошая и я тебя люблю.