Алан Фостер - Чужой - 3

Она осторожно просунула связку оптических волокон в то, что, как она надеялась, было функционирующим контактным гнездом. Красная стрелка на контрольной шкале, располагавшейся рядом, мгновенно сошла с нуля и установилась между семью и восемью. Когда она повернула еще один выключатель, стрелка немного поколебалась, но осталась в том же положении.

Оставшийся невредимым глаз андроида моргнул. Рипли наклонилась вперед.

– Устная команда. Произвести последовательную самопроверку.

Она не могла понять, почему сказала это шепотом.

Внутри подключившегося искусственного черепа что-то загудело. Замигали сигнальные огни на контрольном устройстве. Из искусственной гортани вырвались какие-то булькающие звуки, и коллагеновые губы слегка раздвинулись.

Она встревоженно заглянула в открытую глотку, потом ощупала все внутри. Бульканье исчезло, а единственный глаз посмотрел на нее.

– Рипли.

Она облегченно вздохнула. У него теперь есть и зрение, и способность узнавать, и координация, и память. Наружные уши выглядели прилично, но это еще ничего не означало. Все дело во внутренней автоматике.

– Привет, Бишоп.

Она сама поразилась, с какой нежностью это произнесла. В конце концов, это же был не человек.

– Пожалуйста, сообщи о своем состоянии.

Наступила пауза, во время которой единственный глаз выразительно вращался в глазнице.

– Отвратительное. Моторные функции вышли из строя, внешнечерепная периферия не реагирует, перспектива выполнения запрограммированных функций нулевая. Активность сенсорных приспособлений минимальная. Боюсь, что самодиагноз нерадостный.

– Мне очень горько слышать все это, - честно призналась Рипли. - Я хотела бы, чтобы все было иначе.

– Не так сильно, как я.

– Ты что-нибудь чувствуешь?

– Да. Мои ноги повреждены.

Она поджала губы.

– Извини, что…

– Все в порядке. Моделирование боли - это всего лишь данные, которые, насколько я могу заключить по моему теперешнему состоянию, скорее всего, неточны. Подтверждаете?

– Боюсь, что так, - Рипли попыталась улыбнуться. - Боюсь, что твои ноги, как и многие твои части, навсегда расстались с плотью.

– Это очень плохо. Ненавижу, когда квалифицированная работа идет насмарку. Но это неважно. Я всего лишь тостер, окруженный ореолом славы. Как ваши дела? Мне нравится ваша новая прическа. Чем-то напоминает меня до установки вспомогательных принадлежностей. Скромно, но со вкусом.

– Я вижу, с чувством юмора у тебя все в порядке.

Он моргнул.

– Как я уже сказал, основные умственные функции все еще работают. Юмор занимает небольшую часть от объема моего интерпретатора.

– Не согласна, - улыбнулась Рипли. - Мне нужна твоя помощь.

Из искусственных губ вырвался какой-то неопределенный звук.

– Не ждите чего-нибудь особенного.

– Я не имею в виду кучу анализов. Мне нужен один и простой. Если я не ошибаюсь, то это не потребует огромных усилий. Мне нужно, чтобы ты воспроизвел данные записи полета АСК.

– Нет проблем. Но зачем?

– Это мы скорее поймем из записи, чем из моих объяснений. Ты мне потом все и объяснишь.

Его глаз описал круг. - Я могу даже все увидеть. Вам придется подключиться прямо к черепу, поскольку мои вспомогательные приспособления вышли из строя.

– Я знаю. Я все подключу… я надеюсь.

– Ну, вот и подключайте!

Рипли взяла проволочку, торчавшую из черного ящика, и протянула ее к оторванной голове.

– Я никогда этого не делала. Это не причинит боли или еще чего-нибудь?

– Наоборот. Я надеюсь, что буду чувствовать себя лучше.

Она кивнула и подключила провод к одному из контактов на его затылке и немного подергала, чтобы убедиться, что она держится крепко.

– Щекотно, - она отдернула пальцы.

– Это же просто обман, - широко улыбнулся андроид. - Начнем. Его глаза закрылись. Остатки лба наморщились, концентрируясь. Она отлично знала, что это были излишки косметической программы, но было приятно, что еще какие-то функции, кроме основных, сохранились у андроида.

– Ну, вот и я, - через несколько минут пробормотал Бишоп. - На это ушло несколько больше времени, чем я думал. Мне пришлось прощупать некоторые поврежденные участки.

– Я проверяла записывающее устройство, когда нашла его. Все было в порядке.

– Это так. Поврежденные участки во мне. Что вы хотите узнать?

– Все.

– Фиксирующее устройство фирмы Макнери, модель OV-122, серия номер PR-3664874, установлен…

– У тебя что, вышли из строя цепи интуиции? Ты же знаешь, что я имею в виду. Начиная с момента возникновения аварийного состояния. Что произошло на "Сулако"? Почему были сброшены охлаждающие цилиндры?

Андроид заговорил женским механическим голосом:

– В криогенном отделении зарегистрировано присутствие взрывоопасных газов. Пожар в криогенном отделении. Всему личному составу приготовиться к эвакуации.

Снова вернулся голос Бишопа:

– Здесь множество повторений без существенного изменения содержания. Вы хотите их все, прослушать?

Рипли задумалась, поглаживая подбородок.

– Нет. Это сейчас не самое важное. Взрывоопасные газы? Откуда они взялись? И из-за чего начался пожар?

Не услышав ответа, Рипли забеспокоилась.

– Бишоп, ты меня слышишь?

– Извините. Все оказалось труднее, чем я думал. Подача питания и функционирование ослабляют уже поврежденные секторы. Я начинаю терять память и способность отвечать. Я не знаю, сколько смогу выдержать. Лучше задавайте короткие вопросы.

– Ты еще не ответил, Бишоп, - взволнованно сказала Рипли. - Я спрашивала о пожаре.

– Пожар.., щелк.., да. Возник из-за нарушений в электрической цепи под криогенным отделением. Присутствие какого-то катализатора при взаимодействии с поврежденными материалами дало взрывоопасные газы. Вентиляционные установки полностью вышли из строя: В результате возникла угроза для жизни. Корабль принял решение эвакуировать экипаж. АСК зарегистрировала взрыв на борту корабля сразу после эвакуации и последующее повреждение систем управления АСК. Вот почему наше приземление здесь было не идеальным. Дальше идут детали полета от "Сулако" до настоящего положения.

– Пропусти их. Сенсорные устройства не зарегистрировали какие-нибудь подвижные формы жизни на "Сулако" до отделения АСК от корабля?

Тишина. Затем:

– Рипли, здесь очень темно. Внутри. Я не привык к темноте. Некоторые участки отказывают. Рассуждать становится трудно, поэтому вынужден перейти к чистой логике. Мне это не нравится. Это слишком неинтересно. Я не для этого предназначен. Я уже не тот, каким должен быть.

– Еще немного, Бишоп, - настаивала Рипли.