Елена Хаецкая - Поп и пришельцы

– Вряд ли… но какая-то связь, возможно, есть. Иван Ильич, раздайте снимки дежурным, пусть поглядят на птичьем рынке.

– Умирающий верблюд хватается за соломинку, – высказался Опарин. – Сделаю.

И положил трубку.

Шекснинский птичий рынок представлял собою крайне усеченную копию вологодского. Он находился позади средней школы номер семь, вмещаясь как раз во внутренность спортивной площадки. По странному капризу природы, любители футбола собирались на пустыре неподалеку от консервного завода, а волейболисты натягивали сетку на пляже, между деревьями, так что торговля курами, морскими свинками и одной грустной канарейкой беспрепятственно развивалась в зонах защитников и полузащитников. Бывали здесь с товаром и драговозовские работники, поэтому появление человека с кроликом никого не удивило. Только продавцы морских свинок немного напряглись: выбирая «пушистика», дети обычно предпочитают свинкам кроликов. А эти были еще и забавные, с укороченными ушками, кругленькие, с густым голубоватым мехом.

Он стоял почти у самых штанг, обозначающих ворота, и неприязненно поглядывал на веселое мельтешение торговли. Несколько раз к нему подходили дети, деловито запускали руки в корзинку и гладили шелковистую шерстку, а потом справлялись о цене. Хозяин не отвечал, водил по толпе беспокойными глазами, и дети отходили, шепотом ворча.

Высокий подросток со смешливыми глазами жулика наблюдал это некоторое время, а затем тоже приблизился и пощупал в корзине мех и уши.

– А что это, дядя? – поинтересовался он. – Хомяк у тебя?

Хозяин не отвечал.

– Да я тебя спрашиваю, дядя! – развязно напирал подросток.

– Иди, мальчик, – процедил хозяин.

– Ну и дурак ты, дядя! – подросток чуть отошел и крикнул: – Да я и не собирался покупать! Больно надо!

Так продолжалось с полчаса, а потом появился наконец покупатель. Он глянул в корзину, поворошил там, коротко спросил:

– Кролики?

– Да.

– Оригинальная расцветка, – заметил покупатель.

– Импортные, – сквозь зубы проговорил хозяин.

– Да? – удивился покупатель. – Не драговозовские?

– Этой дешевки не держу.

– И почем? – осведомился покупатель. Услышав цену, присвистнул, но как-то очень быстро достал из пиджака деньги. И тотчас, едва только купюры оказались в руке продававшего, отвратительный казенный голос сзади произнес:

– Пройдемте, господа.

И в воздухе возникло, а затем исчезло милицейское удостоверение.

Покупатель гадко улыбнулся, взял корзину и сказал:

– Кроликов я приму, ладно? Это ведь «маргариты»?

Отупевший от внезапного горя, продавец молча посмотрел на двух господ в штатском, а потом, сжимая челюсти, вдруг рванулся бежать. Жуликоватый подросток, наблюдавший все эти метаморфозы с неподдельным восторгом, подставил бегущему ногу, и тот упал головой между штангами футбольных ворот.

– Гол, – сказал оперативник и лязгнул наручниками.

Задержанного доставили Опарину. По пути его ни о чем не спрашивали. Один оперативник вел машину, второй щекотал кроликам уши. «Бургундские маргариты» ошеломленно жмурились.

Опарин увидел, как некий человек, споткнувшись на пороге, входит в его кабинет; следом появился сотрудник с корзиной. Положив телефонную трубку со словом «потом», Опарин стал наблюдать. Над краем корзины вдруг выскочила мордочка зверька. Подвижный темно-серый нос нервно затрясся, янтарный глаз сверкнул и скрылся под веком. Потом кролик нырнул обратно.

– Сядь, – велел Опарин задержанному. Кроликов водрузили на стол возле компьютера.

– Пойду поищу им капусты, – сказал один из оперативников. – В столовой есть?

– Откуда мне знать? – заорал Опарин и погладил кролика. – Что там вообще есть?

– Котлеты, – сказал второй оперативник.

Задержанный сидел на жестком стуле и хмуро смотрел на кроликов. Даже – с ненавистью.

И тут Опарин занялся им всерьез.

– Имя, фамилия, где работаешь, – приказал он.

Задержанный молчал.

Иван Ильич рассматривал его несколько секунд, а потом сказал:

– Слушай, сука, мне некогда.

Встретившись с ужасным опаринским взором, задержанный надломился и выговорил:

– Влад Стафеев.

– Работаешь у Драговозова?

Стафеев кивнул.

– Дальше.

– Ну… – сказал Стафеев. – Я их спер. Утром.

– Зачем? Говори, говори! Давай, быстро!

– Спер, – повторил Стафеев и горько сжал губы.

– Насолить Драговозову?

– Манушкину, – выговорил Стафеев. С трудом, поскольку речь шла о глубоко личном, о том, что пестовалось в груди не один месяц.

– Кто такой Манушкин?

– Младший зоотехник. Мелкая пакость!

– Выскочка, – подсказал Опарин. – Да?

Стафеев помолчал, а потом от души добавил:

– Сглупил я тогда, что на Алевтинке женился. Я ведь как думал? Я думал, Драговозов для дочки на стороне подберет, богатого! А этот Борька…

– Манушкин? – уточнил Опарин быстро.

– С первого дня выслуживался и выпендривался. Ну конечно, он у нас глиста с образованием…

– А что плохого… а-ах! – зевнул Опарин. – …в образовании?

– Да то, что и лезет, и лезет: то не по-научному, здесь не по-научному… И Алина: «Боречка, Боречка…»

Опарин быстро набросал на листке несколько строк и перебросил Стафееву:

– Прочти. Читать-то умеешь?

Стафеев обиделся, но промолчал.

На листке крупными прямоугольными буквами было написано:

«16 сентября 2240 года я, Стафеев Владислав, совершил кражу двух кроликов породы «бургундские маргариты» из хозяйства г.Драговозова, сделав это из личной неприязни к зоотехнику Манушкину Борису. С моих слов записано верно».

– Все правильно? – спросил Опарин. – Тогда подпиши.

– Дурак я, – с сердцем произнес Стафеев. – Надо было им шею свернуть – и всего дел.

– Ну, ты ведь не живодер, Влад, – сказал Опарин. – Как такую прелесть убить? Они ведь совсем беззащитные.

Словно отвечая на эти слова, кролики заворочались в корзине, тяжело перемещая в тесноте задние лапы.

– А если б я их убил, – спросил Стафеев, – меня бы нашли? Вот честно сказать – нашли бы?

– Честно… – протянул Опарин. – Кого-нибудь другого, может быть, и нет, но ведь ты наделал бы ошибок, похвастаться бы захотел, намекнуть… Машуков бы тебя быстро вычислил. А я бы посадил. Года на три.

– Тут людей режут, – брякнул Стафеев, – а вы за кроликов сажаете.

– Кстати, раз уж с кроликами все ясно, – сказал Иван Ильич, – скажи мне вот что: когда ты шел от Драговозова по лесу, кого ты встретил?

– Никого… – удивился Стафеев.

Опарин сделался сонным. Он поглядел в потолок, потом на пыльные шторы и молвил:

– Могильник-то существует… – И вдруг гаркнул: – Одиннадцать тел! Еще одиннадцать! Лет десять пропадают люди. Кого ты видел в лесу?