Брайан Стэблфорд - Центр не удержать

Платформа остановилась, дойдя до низа шахты. Я включил фары вездехода, а Урания склонилась над своей чемоданоподобной сестрицей. Она не контролировала ее — она просто готовилась перевести нам любое сообщение или приказ, которые захотела бы передать Клио. Я сидел рядом с рычагами, намереваясь взяться за них при необходимости, хотя знал, что таковой не будет, и чувствовал себя не в своей тарелке. И даже позавидовал Сюзарме Лир и ее огнеметам.

Зацикливаться на этой мысли не стоило: едва успела платформа остановиться, наше жертвенное оловянное войско разбросало во все стороны, и начались выстрелы — один, другой, третий.

Мы слышали взрывы, видели сполохи спета и огонь, но противник был не слишком близко от нас. Наши смертники, чьим долгом было вставать под пули, играли в героев и жертвы один лучше другого. Те из них, что могли хоть немного постоять за себя, выпускали свои снаряды с целью посеять панику в стане врага. На это я по крайней мере надеялся. Тут в нас выстрелили чем-то чрезвычайно солидным, потому что вездеход слегка откатился назад, но не получил повреждения.

Сюзарма открыла ответный огонь, как только получила такую возможность. Она палила по врагу, посылая потоки огня сразу в двух направлениях. Снопы пламени, вырываясь на свободу, становились газообразными. Их было куда труднее остановить, чем снаряды, которыми стреляли в нас. И хотя пламя не могло проникнуть сквозь броню, подобную нашей, оно все же могло изрядно покорежить что-нибудь менее прочное — стволы оружия и огнеметы, Клио стреляла тоже, ибо она управляла волшебной пушкой — разрушителем программ.

Хотелось бы узнать, насколько мы навредили противнику, но я ровным счетом ничего не мог разглядеть, кроме обломков нескольких наших защитников.

Вездеход шел на полной скорости, и силой инерции меня отбросило назад. Дверь, сквозь которую мы въехали, была не особенно высокой и широкой, а то, что находилось за ней, выпустило в нас один из трех самых больших снарядов в этом побоище. Единственное, что мы могли и должны были делать, — это идти на полной скорости и стараться вырваться из засады.

Вцепившись в рычаги мертвой хваткой, я не переставал надеяться, что Сюзарма и Клио-чемоданчик достойно выдерживают боевое крещение. Мы должны были обогнуть что-то большое и твердое и бросить вызов стволам, выдвинувшимся по обеим его сторонам. Эта пара своим внешним видом смахивала на хоботок богомола, преследовавшего меня в саду, а остальные просто напоминали огнеметы на ножках. Каждый раз, когда что-нибудь подобное приближалось к нам, оно исчезало — то его поражал кто-то из быстро убывающего подкрепления, то Сюзарма, то Клио.

Впереди вездехода внезапно что-то взорвалось, и дорога набросилась на нас языками пламени. Я зажмурился, догадавшись, что дорогу начинили минами, способными перевернуть наш вездеход или расколоть ему брюхо. По счастью, Клио вовремя обнаружила их, и теперь они взрывались одна за другой впереди нас.

Все сражение длилось две минуты пятнадцать секунд, а затем вездеход унесся во тьму со скоростью ста километров в час, с целой и почти невредимой броней. Яростные звуки побоища затихали позади — автоматы противника и наши доплевывали зарядами друг в друга, из чего я заключил, что битва продолжалась еще некоторое время после нашего прорыва. Я не знал, сколько автоматов пережило это событие и сколько из них на нашей стороне.

Теперь фары вездехода были единственным источником света во всей округе. Мы различали лишь дорогу и следы, оставленные другим вездеходом. Тьма скрывала от нас обочины. Мы были на открытом пространстве, среди которого лишь изредка попадались толстые колонны, соединявшие пол с потолком. Это напоминало лес, который высох задолго до того, как выключили свет. На деревьях не было листвы, большинство веток было сломано и торчало, что гнилые зубы. В свете фар все казалось серым, словно окаменевшим, но очень хрупким. Ничто не шевелилось. Даже пыль, поднимаемая вездеходом, тут же оседала на землю.

— Девятка исследовала этот уровень? — спросил Мирлин. — Знают ли они, что здесь произошло?

— Наши машины были здесь, — ответила Урания со странной хрипотцой в голосе, будто столкновение не прошло для нее бесследно. — Они не нашли ничего интересного для нас и поэтому не искали новые маршруты. Мы не знаем, что за напасть уничтожила здешнюю жизнь.

— А может быть, эти деревья — последнее, что осталось после экологической катастрофы? — не унимался Мирлин. — Это могло быть что-то совершенно обычное замкнутые экосферы всегда беззащитны перед вирусами, мутациями, которые нарушают привычные пищевые цепи, убивая тот или иной вид.

— Маловероятно, — сухо отозвалась Урания. — Далеко идущие последствия таких событий пагубно влияют на высшие виды, но трудно поверить, что так можно истребить всю жизнь. Такое впечатление, что этот мир был искусственно опустошен.

— Война? — осмелел я, зная, что она не сможет ответить. В противном случае мы бы давно это узнали.

— Не обязательно, — ответила она осторожно.

— Сколько уровней прошли ваши роботы-исследователи? — спросил я.

— Еще сто три уровня, считая от этого, хотя и не смогли проникнуть на некоторые из них.

— Сколько еще мертвых уровней?

— Только один, — ответила она, — но в семи мирах иная атмосфера, и их было трудно исследовать. Еще десять имеют термосинтетическую атмосферу, шесть абсолютно темные и населены организмами, которые даже не светятся.

— На скольких уровнях существуют гуманоидные цивилизации?

— На четырех из семидесяти одного, о которых мы что-либо знаем, отозвалась она. — Мы не пытались установить контакт ни с одной, но были удовлетворены результатами наблюдений. Из этих четырех ни одна цивилизация не подозревает, что есть другие миры, кроме них. На наш взгляд и по галактическим меркам, все четыре находятся на примитивной стадии развития. Они ограниченно используют энергию центральной сети, хотя это не страхует их от экологических катастроф, происходящих из-за отключения энергии.

Не было смысла развивать эту тему. Не имело значения, был ли мир населен гуманоидами или нет, была ли его атмосфера богата кислородом или нет, были ли здешние организмы фото- или термосинтезирующими: погасший свет вынуждал их использовать только собственные ресурсы. Некоторые сложные организмы могли просуществовать сотни лет, простые — до сотен тысяч, простейшие — до сотен миллионов. Но если свет не вернется, энтропия превратит все в бесплодную пустыню.

— В любом случае, — подытожил я, — мы всегда сможем уповать — некоторые из нижних уровней населены разумными существами. Они знают, что творится вокруг, намного лучше нас. Насколько нам известно, сотни миров могли выслать собственные ремонтные команды, одну умнее другой, для которых вернуть энергию так же просто, как включить свет, дернув за веревочку.