Филип Дик - Мир, который построил Джонс

– Пожалуйста,– горячо зашептала она,– ну пожалуйста, не уходи.

Но он уже ничего не мог поделать. Он уходил все дальше... и она тоже отдалялась от него. Между их сцепившимися руками, прижавшимися друг к другу обнаженными телами уже лежала целая вселенная, в которой непрерывно раздавался приглушенный расстоянием металлический голос, бесконечная и бессмысленная мешанина слов, жестов и фраз, тупо долбящая стенку. Нескончаемое бормотание неистового безумца.

Глава 11

Слухи все-таки поползли. Кассик и словом не обмолвился о том, что случилось, все и так узнали. Не прошло и месяца, как где-то в середине ноября ему позвонила Тайла, неожиданно, без всякого предупреждения. Он сидел за столом, окруженный сводками и поступающей информацией, когда зазвонил местный видеофон. Звонок застал его врасплох.

– Извини, что беспокою тебя,– заговорила Тайла с экрана.

Ее маленькая, одетая в форму фигурка едва виднелась за большим рабочим столом, за спиной трещал телетайп. Большие темные глаза ее смотрели на него серьезно; в руке она держала конец ленты, продолжавшей выходить из механизма.

– Тут пришло сообщение, что твоя жена вернула себе девичью фамилию. Теперь она снова проходит под именем Нины Лонгстрен.

– Все правильно,– ответил Кассик.

– Ты не хочешь сказать мне, что там у вас случилось? Я не видела вас с той ночи.

– Давай встретимся после работы. Где хочешь. Мне сейчас некогда.– Он ткнул пальцем на свой стол, заваленный бумагами.– Да что тебе объяснять, сама видишь.

Они встретились на широкой лестнице главного здания Службы безопасности. Было семь вечера; холодное зимнее небо казалось почти черным. Тайла ждала его, глубоко сунув руки в карманы тяжелой меховой куртки; короткие черные волосы были схвачены шерстяной косынкой. Когда он спустился к ней по бетонным ступеням, она вышла на свет, и облако пара изо рта окружало ее светящимся ореолом; меховой воротник весь сверкал крохотными иголками льда.

– Расскажи ровно столько, сколько сам хочешь,– сказала она.– А то еще подумаешь, что я сую нос в чужие дела.

Рассказывать было особо нечего. В то утро, в одиннадцать или около этого, он отвез Нину домой. Они почти не говорили друг с другом. И лишь войдя в свою до боли знакомую маленькую гостиную, оба сразу поняли, что все кончено. Через три дня он получил предварительное извещение из брачной конторы: Нина возбуждала бракоразводный процесс. Время от времени они мельком встречались, когда она приходила за своими вещами. К тому времени, когда все бумаги были готовы, она уже сняла квартиру в другом районе.

– А как вы теперь? – задала вопрос Тайла.– Вы хоть остались друзьями?

Вот это-то и было самое печальное.

– Да,– коротко ответил он,– мы остались друзьями.

В вечер перед официальным разводом он пригласил Нину поужинать. В кармане у него лежали последние подписанные бумаги. Напряженно просидев около часа в полупустом ресторане, они в конце концов сдвинули в сторону серебряные приборы и подписали все, что осталось. Так и закончилась их супружеская жизнь. Он отвез ее в гостиницу, привез ей из дома все, что оставалось из ее вещей, и уехал. Идея с гостиницей была тонко продумана: оба пришли к соглашению, что будет лучше, если он так и не узнает, где она теперь живет.

– А что с Джеком? – спросила Тайла. Она вся дрожала, и клубы пара от ее дыхания достигали его лица.– Что с ним стало?

– Его забрали в ясли Федправа. Официально он наш сын, но практически мы не имеем права претендовать на него. Мы можем с ним встречаться, если захочется. Но не несем за него никакой ответственности.

– А забрать его нельзя? Прости, я не знаю, какие тут бывают законы.

– Только если подадим заявление о воссоединении. То есть снова поженимся.

– Значит, теперь ты один.

– Да. Теперь я один.

Расставшись с Тайлой, он взял машину на полицейской стоянке и через весь город поехал домой. Мимо него по улицам шли бесконечные толпы сторонников Джонса, у них уже было название: «Парни Джонса». При каждом удобном случае эта организация выходила на улицы, чтобы продемонстрировать свою растущую мощь. В сумерках зимнего вечера демонстранты с плакатами и лозунгами куда-то спешили. Орды одинаково одетых людей с преданными и восхищенными лицами. Он прочитал, что было написано на одном из плакатов:

ДОЛОЙ АНТИНАРОДНЫЙ ТИРАНИЧЕСКИЙ РЕЖИМ РЕЛЯТИВИЗМА!

СВОБОДУ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ МЫСЛИ!

А вот и другой плакат мелькнул в окошке его машины:

ДОЛОЙ ТАЙНУЮ ПОЛИЦИЮ, ГЛАВНОГО ОРГАНИЗАТОРА ТЕРРОРИСТСКОГО ТОТАЛЬНОГО КОНТРОЛЯ ЗА УМАМИ!

ДОЛОЙ КОНЦЕНТРАЦИОННЫЕ ЛАГЕРЯ!

ДОЛОЙ РАБСКИЙ ТРУД!

СВОБОДУ ВСЕМ ЗАКЛЮЧЕННЫМ!

А вот плакат и попроще... и, пожалуй, самый эффектный из всех.

ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ К ЗВЕЗДАМ

Всюду развевались знамена – он не мог сдержать волнения, глядя на это. Его действительно волновала эта исполненная неистовой радости мысль вырваться за пределы Солнечной системы, в пространства с бесконечным количеством солнц, достичь звезд, иных миров. Он не был каким-то особенным, он тоже хотел этого.

Утопия. Золотой век. Они не обрели его на Земле; последняя война показала, что он никогда не настанет. Тогда они обратились к другим планетам. Они придумали себе романтическую сказку, сами себя очаровывая ее ложью. Другие планеты, говорили они, зелены и плодородны, там в благодатных долинах катят свои воды прозрачные реки, там холмы покрыты густыми лесами, именно там и находится утраченный нами Рай, вновь обрести который всегда надеялись люди. Но нет, они ошибаются. Иные планеты безжизненны и ужасны: кроме застывшего метана и холодных скал, там ничего больше нет. Там нет жизни, ни единый звук не раздается в мертвой тишине среди мертвых скал, окутанных вечным мраком.

Но сторонники Джонса не сдавались: у них появилась мечта, им дано было откровение. Они были убеждены, что где-то существует Вторая Земля. Кто-то каким-то образом ухитрился утаить ее от них – это был явно чей-то заговор. На Земле во главе его стояло, конечно, Федеральное правительство; его официальная идеология, релятивизм, душила всякую свободную мысль. За пределами Земли это, само собой, шлынды. Убрать Федправ, уничтожить шлындов – вот и все... Земля обетованная откроется за ближайшим холмом.

И все же не отвращение чувствовал Кассик, глядя на этих шагающих по улицам мечтателей. Нет, это было восхищение. Они были идеалистами. А он, увы, реалист. И он стыдился этого.

На каждом углу стоял ярко освещенный стол, за которым деятель Организации собирал подписи под петицией: «За всемирный референдум по вопросу отставки Федправа и назначения Джонса верховным правителем на время преодоления существующего кризиса». Возле каждого стола стояла длинная очередь.