Ольга Чигиринская - Мятежный дом

– Я не дух, – Дик выступил из-за его спины и встал перед капралом на расстоянии вытянутой руки. Своей руки.

Куртку и рубашку он оставил на песке, а флорд заткнул сзади за пояс.

– Я человек, такой же, как и вы, – сказал он. – Просто Бог спас меня и послал к вам, чтобы спасти вас. И других людей. Всех.

Пока он говорил, завернутый в плащ ися поднялся, подошел, протиснувшись между двумя титанами, отбросил капюшон и всмотрелся в лицо юноши. Дик узнал его, и, хотя покрылся весь «гусиной кожей» от прикосновения мужчины, но заставил себя не дергаться, пока медтех осматривал и ощупывал шрамы.

Закончив осмотр, ися развернулся к приведшим его морлокам.

– Без всяких сомнений, это тот самый человек, который за убийство цукино-сегун был казнен. Это не дух и не призрак, это он и он жив.

– Ман, как такое возможно? – спросил один из морлоков. – Сам видел, как ему сердце пронзили, как его вода унесла!

– Не знаю, как такое возможно, – покачал головой ися. – Может быть, он вам скажет. А может быть, вам скажет этти – на нем тоже полно шрамов точно такой же давности.

– Если это он, – подхватил цепь рассуждений третий морлок, – и он жив, то получается – дух цукино-сёгун не успокоен еще! Значит, кто-то должен доделать дело, ведь так?

– Это решать не нам, – оборвал прыткого товарища капрал. – Такие дела люди должны решать. Мы ничего не можем с ним сделать – только людям отдать.

– Попробуйте поднять на него хвост – и я съем ваши печенки! – Рэй подался вперед, но Дик остановил его, упершись в грудь рукой.

– Что бы ни стало со мной – ты никого здесь не зацепишь даже когтем! – сказал он. – Ты вернешься в Салим и будешь продолжать наше дело, потому что моя судьба – не в твоих руках и не в их, а в руках Бога. Если на то не будет Его воли – они мне ничего не сделают. Ему нетрудно будет спасти нас опять, если Он того захочет, а если нет – в одиночку тебе с сотнями морлоков не управиться. И еще: ты человек и христианин, поэтому будешь разговаривать как человек и христианин.

Рэй опустился перед ним на колено, коснувшись кулаками земли, и проворчал:

– Слушаюсь, сэнтио-сама.

– Так он не этти, – проговорил капрал. – Он твой.

– Он не мой, – возразил Дик.

– Я подчиняюсь сэнтио-сама не потому что я его морлок, – Рэй снова воздвигся во весь рост. – А потому что я его лейтенант. До того момента, когда бриг «Паломник» достигнет Санта-Клары, – он оскалился в усмешке. – А значит – навсегда.

– Ты – офицер? – На этот раз капрал выдал удивление не только голосом, но и мимикой. – Настоящий?

– По законам Империи – самый настоящий, – сурово сказал Дик. – Капитан и шкипер корабля подписали его патент как положено.

Некоторое время морлоки переваривали информацию. Ися смотрел на Дика во все глаза, и юноше было неловко – он никак не мог понять, что же такое знакомое в этом взгляде.

– Послушайте, – сказал он, борясь с желанием обхватить себя за плечи и растереть немеющую от страха кожу. – Арестуете вы меня или нет, никому ведь не будет хуже, если я сначала скажу вам то, что должен сказать. То, зачем я послан.

– Осторожнее! – сказал капралу тот морлок, что стоял сзади. – Отрыжка от его речей с резьбы соскочил. Нужно сразу ему рот завязать и к туртану вести.

– Его имя Майлз, а не Отрыжка! – голос Дика стар разом на пол-октавы ниже и резче. – Он был человеком и носил имя, как человек, пусть недолго, и сейчас он сидит в чертогах Небесного Отца, пьет пиво и жалеет тебя, потому что у тебя нет имени. Майлз – значит «воин». Он был настоящий воин, потому что стоял один против всех. Ты можешь сделать со мной, что считаешь нужным – но ты не смеешь называть его Отрыжкой!

Морлоки переглянулись. Человек, не принадлежащий к их командному составу, крайне редко решался говорить с ними «как власть имеющий».

– Всегда его так называли, – пожал плечами капрал.

– Сколько тебе лет? – спросил Дик все тем же командным голосом.

– Одиннадцать, – сдвинул брови морлок. – Сандзю – старший прайда.

– Это номер, – качнул головой Дик. – А какое у тебя прозвище?

– Коготь.

– Коготь… – повторил юноша. – Знаешь, Майлз сам попросил меня дать ему имя. До этого я ничего ему не рассказывал. Но он знал, что уходит, и не хотел уходить номером… или Отрыжкой. Вы ведь ждали меня. Вы сказали Рэю, что хотите встретиться со мной, просили вызвать мой дух… Ну вот, я здесь! И не только дух, а весь, целиком и полностью. Что такого может мой дух, чего не могу я?

– Это другое дело! – выкрикнул еще один морлок. – Дух великой жертвы силен, он перед Госпожой в небесных чертогах заступается! А теперь хито-сама вовсе не жертва!

– А кто же я?! – в голосе Дика снова зазвенели командирские частоты. – Если я стоял у столба жертвы – кто я? Спросите у него, – Дик показал на ися, – Кто я?

– Но никто трофея не взял, – возразил капрал. Не очень уверенным голосом.

– Да, не взял, а знаете, почему? Потому что это он вышел на арену сражаться за меня, и победил! – Рэй при этих словах встал в морлочью стойку «смирно»: ноги на ширине плеч, руки, сжатые в кулаки – у талии. – А вы знаете, почему Небесный Отец дал ему победить, а потом выжить в воде и вытащить меня? Потому что не нужны Ему такие жертвы! Они Ему до смерти надоели, вот что Он велел вам передать! И я вложу это в ваши головы, хоть бы вы потом настрогали из меня лапши своими когтями, потому что за этим меня Он сюда и послал! Послушайте, ведь ваша жизнь в том, чтобы защищать дом Рива, да?

– Так точно, – сказал капрал.

– Но вы не сможете спасти его всей своей силой и всей своей отвагой, когда Империя обрушится на него. Небесный Отец не даст вам победить. Скажите, хотите вы спасти дом Рива? Да или нет?

– Дому принадлежим. Чего еще можем хотеть? – пожал плечами капрал.

– Чего угодно! – Дик ткнул его пальцем в грудь. – Вы люди и можете хотеть всего, чего угодно. Победы. Смерти. Чести. Позора. Все в ваших руках.

– Честь Дома – честь морлока, – отчеканил капрал.

– Брехня! – юноша скривился. – Когда вы деретесь и кто-то одерживает верх, а кто-то проигрывает, он может потерять честь? А Дом может от этого ее потерять?

Капрал насупился, подыскивая ответ, который все никак не давался.

– Вот видишь, – сказал Дик. – Когда они оставляют тебе зазор, где можно думать самостоятельно, ты можешь сам чего-то хотеть, принимать решения и даже иметь собственную честь. Или ты не имеешь?

Капрал в ярости несколько раз ударил хвостом о пол, взбивая фонтанчики песка, и прорычал:

– Я не терял честь! Хито-сама может спросить кого угодно – задирал ли Коготь хвост перед противником, если проигрывал! Никогда этого не было!

– Я верю, – спокойно сказал Дик. – Я просто хотел показать тебе, что ты, как и всякий человек, можешь иметь честь и желать ее сберечь, верно? А теперь скажи: много ли чести будет тебе, если погибнет дом Рива?