Роджер Желязны - Знак Единорога

— Что?!

— Я помню кое-какие слова Дворкина, я ведь училась у него. А эти слова помогли мне потом кое-что заметить. Дворкин намекал на то, что Самоцвет дает своему хозяину необычайные возможности, но в то же время высасывает его жизненную силу. Чем дольше ты носишь его, тем больше он отбирает у тебя сил. Не знаю, как именно. Позже я обратила внимание на то, что отец очень редко носит Камень, и всегда очень быстро его снимает.

Мои мысли вернулись к Эрику. В тот день — когда он умирал на склонах Колвира — и вокруг кипела битва. Я вспомнил, каким он показался мне с первого взгляда: бледное лицо, затрудненное дыхание, кровь на груди… И Самоцвет на цепочке пульсировал, подобно сердцу, в складках его мокрого одеяния. Никогда прежде и никогда потом я не наблюдал подобного зрелища. Я вспомнил, что пульсация Камня становилась все слабее и слабее. И когда Эрик умер и я сложил его руки на Камне, пульсация прекратилась.

— Ты знаешь что-нибудь о том, как действует Самоцвет? — обратился я к Фионе.

Она покачала головой.

— Дворкин считал это государственной тайной. Я знаю то, что и так всем известно: власть над погодой. Если судить по некоторым словам отца, он повышает восприятие. Может быть, даже переводит его на более высокий уровень. Дворкин говорил об этом, в основном, как о примере того, что во всем, что дает ему власть, присутствует Лабиринт. Он приводил это как пример принципа сохранения: все необычные возможности имеют свою цену. Чем больше власть, тем дороже она обходится. Карты — мелочь, но даже после них ощущаешь легкую усталость. А пересекаешь Тень — а это значит используешь образ Лабиринта, заложенный в нас — еще более утомляешься. Пройти сам Лабиринт — физически невероятно тяжело. Но Камень, говорил Дворкин, есть еще более высокая ступень того же явления, и тот, кто использует его, платит намного дороже.

Так. Что ж, если это правда, то я получил еще одно косвенное доказательство о характере моего покойного и наименее любимого братца. Если, зная об этом, он все же ради защиты Амбера надел Самоцвет и носил его слишком долго, то, выходит, он был героем. Но тогда то, что он передал мне Камень ни о чем не предупредив, можно считать последней попыткой отомстить даже после смерти. Однако Эрик сказал, что исключил меня из своего проклятия, чтобы оно полностью пало на наших врагов. Конечно, это означало только то, что он ненавидел их чуточку больше, чем меня, и старался разумно расходовать свои возможности на благо Амбера. Я вспомнил о том, что заметки Дворкина, которые я нашел в тайнике, указанном Эриком, оказались неполными. Возможно ли, что Эрик получил их полностью и умышленно уничтожил ту часть, в которой были предупреждения об опасности, чтобы облечь на гибель своего преемника? Это казалось мне маловероятным. Он не знал, что я возвращусь, что битва закончится его гибелью и что я и в самом деле стану его преемником. Власть вполне могла перейти к одному из его любимцев, и уж, конечно, Эрик не стал бы ставить ему такие ловушки. Нет, либо Эрик не знал об этом свойстве Камня и сам получил неполные инструкции, либо кто-то добрался до бумаг раньше меня, изъяв некоторые из них и стараясь преподнести мне смертоносный сюрприз. И это снова могло быть рукой истинного врага.

— Тебе не известно, до каких пор им можно пользоваться безболезненно? — спросил я.

— Нет, — ответила Фиона. — Могу подкинуть тебе парочку намеков, может пригодиться. Во-первых, я не припоминаю, чтобы когда-нибудь отец долго носил Камень. Второй я вывела из слов отца. Когда-то он заметил: если люди превращаются в статуи, то либо ты попал не туда, куда хотел, либо «здорово влип». Я долго выпытывала у него, что означает эта фраза. В конце концов, у меня создалось впечатление, что первый признак того, что ты носишь Самоцвет слишком долго — это какое-то искажение чувства времени. Очевидно, начинается ускорение всего обмена веществ, и в результате этого тебе кажется, что мир вокруг тебя движется медленнее. Это может нанести человеку большой вред. Вот и все, что я знаю. Да и последняя часть, в основном, мои догадки. Давно ты его носишь?

— Порядочно, — ответил я, мысленно измеряя свой пульс и оглядываясь, проверяя, не замедлилось ли время вокруг меня.

Все вроде бы нормально, хотя мне действительно нездоровилось. Но раньше я приписывал это объятиям Жерара. Однако, я не собирался срывать с себя цепь с Камнем только из-за слов другого члена семьи — пусть даже это будет умница Фиона в дружеском расположении духа. Что это было извращение, упрямство? Нет, независимость. Именно независимость, да еще чисто формальное недоверие. Как бы то ни было, я надел Камень всего несколько часов назад, вечером. Подожду.

— Что же, ты добился того, чего хотел, когда надевал Самоцвет, — заявила Фиона. — Я просто хотела посоветовать тебе долго не носить его, пока ты не выяснишь всего досконально.

— Благодарю, Фи, скоро я его сниму. Я благодарен тебе за то, что ты сообщила мне об этом. Кстати, а что случилось с Дворкиным?

Она постучала пальцем по виску:

— Рехнулся в конце концов, бедняжка. Мне хочется думать, что отец нашел для него какое-нибудь приятное и знакомое местечко в Тени.

— Понятно, — произнес я. — Что ж, будем думать так. Бедняга.

Джулиан поднялся на ноги, закончив разговор с Льювиллой. Он потянулся, кивнул ей и подошел к нам.

— Корвин, у тебя больше нет к нам вопросов?

— Пока нет.

Он усмехнулся:

— И ты больше ничего не хочешь нам сказать?

— В настоящее время, нет.

— Будут еще эксперименты, опыты, шарады?

— Нет.

— Великолепно! Тогда я пошел спать. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи!

Он поклонился Фионе, махнул рукой Бенедикту и Рэндому, проходя мимо Флоры и Дейдры, кивнул им. По дороге он остановился, повернулся к нам и проговорил:

— Теперь можете посплетничать и обо мне, — и вышел.

— Что ж, давайте поговорим, — подхватила Фиона. — Думаю, что это его рук дело.

— Почему? — спросил я.

— Я пройдусь по всему списку, хотя, конечно, я не объективна, предрасположена и верю в интуицию. По-моему, Бенедикт вне подозрений. Если бы он хотел захватить трон, то он бы давно сделал это прямым, военным путем. У него было столько времени, что он вполне мог подготовить успешную атаку, даже на отца. Все мы знаем, как он силен в бою. Ты, с другой стороны, наделал таких ляпов, которых никогда не допустил бы, будь ты злоумышленником. Поэтому я верю твоей истории насчет амнезии и всего прочего. Никто не позволил бы ослепить себя в стратегических целях. Жерар почти доказал свою невиновность. Я готова думать, что он остался наверху не столько из желания защитить Бранда, сколько именно для этого. В любом случае это выяснится очень скоро. За Рэндомом все эти годы неустанно следили, у него просто не было возможности что-то предпринять. Из нас, слабого пола, у Флоры не хватит мозгов, у Дейдры — смелости, у Льювиллы нет никаких мотивов. Она счастлива где угодно, но только не здесь. А я, конечно, не виновна ни в чем, кроме злых умыслов. Остается Джулиан. Способен ли он на это? Да! Он хочет власти? Конечно! У него были время и возможности? Снова, да! Это он.