Коллектив авторов - По ту сторону реальности. Том 1 (Сборник мистики и фантастики)
– Чудная ты девка, Наталья, замуж тебе надо поскорее – прохрипел он в ухо Николаю Федоровичу, окатив обоих волной перегара.
– Ничего не понимаешь ты, Степан Игнатьич, – сочувственно взглянула на него девушка, не желая продолжать разговор.
– Ты новости погляди, что в мире творится. И где же твой Бог? Плохо тебе без мужика, вот и чудишь, – не желал униматься сосед. Николай Федорович, оказавшись между противоположных полюсов, хотел было сказать что-нибудь примирительное, но вновь не успел раскрыть рта – попросили тишины для очередного тоста.
– Ты по бабам не блуди, к молодой жене иди, – заливался тамада во весь голос. Николай Фёдорович осушил очередной стакан за здоровье молодых, закусив малосольным огурцом. У ног вилась хозяйская кошка Маруська, выпрашивая лакомый кусочек. Слегка помутившимся взглядом он рассматривал приплясывающий народ, шумящих детей, игривых девчат, и чувство радости за их молодость, живость, задор наполнило его сердце. Да и он ещё не стар, може, погорячился насчёт… Эх… Внезапно взгляд его остановился на бабуле, сидевшей за дальним концом стола – волосы совершенно белые, лицо сморщенное, а глаза печальные и одновременно пронзительные, слишком яркие для такой древности. Она пристально смотрела прямо ему в лицо, точно каменная. «Фух!» – Николай Фёдорович встряхнул головой, отгоняя наваждение.
– А кто вон та бабулька? – толкнул он в плечо задремавшего Степана.
– Вон та, что ль? – пошатываясь из стороны в сторону, Степан Игнатьич попытался сфокусировать взгляд.
– Так то Марфа, святая наша, на всю страну известна! – мужик многозначительно ударил кулаком по столу. – Людей лечит, отовсюду приезжают, да ещё будущее предсказывает, всё видит – называется экстрасенс.
Последнее слово отняло у Степана все силы, и он медленно опустил лоб на поверхность стола.
– Ах, жених наш, супермачо, киньте денег на удачу – звонко вопила дружка, приставая к гостям. Николай Федорович наполнил стакан и немного успокоился, искоса поглядывая на странную старуху. А та возьми да поднимись с лавки и – прямиком к молодожёнам. Долго она шла, едва передвигая ноги, сутулясь. Наклонилась к жениху и шепнула ему что-то на ухо. Парнишка поднялся и громко прихлопнул в ладоши. В миг среди гуляющей толпы воцарилась такая тишина, что стали слышны лягушки да сверчки. Видно, что старушку в деревне уважали и жаловали.
– Внимание! Марфа Николаевна говорить будет! – заявил жених.
– Счастье у вас случится, детишек трое, один врачом станет хорошим. В город переберётесь, а сюда на дачу будете приезжать, – голос её звучал печально, хотя губы старчески подрагивали в неровной улыбке. Что-то невесомое в её умиротворённом облике заставляло Николая Федоровича внутренне содрогаться. Гости зааплодировали, выражая радость за молодожёнов, но бабушка подняла бледную руку, прося тишины.
– Вы знаете, как все мне дороги, – произнесла она тихо, глядя в толпу, – но сегодня ночью один из нас должен покинуть эту землю навсегда.
Она опустила голову и зашаркала к себе на место, а люди всё молчали, и в воздухе под шатрами застыло напряжение. Медленно по рядам покатился шёпот, что, мол, Марфа никогда не ошибается – быть беде.
Николай Фёдорович чуть было не сполз по лавке. «Догадалась, бабуся-прорицательница. Ну всё, теперь отступать некуда, дело решённое», – подумал мужик про себя. Он смотрел на страх, осевший на лицах людей, на их ссутулившиеся фигуры, словно чувствовал всю совокупную тяжесть дыхания и участившееся сердцебиение. «Это буду я?!» – читалось в глазах каждого. «И чего они так за жизнь цепляются?» – подивился Николай Федорович. Раскрыть себя он не мог, чтоб отговаривать не кинулись.
Николай Фёдорович осушил свой стакан до дна (закуска в горло не полезла) и тихонько встал из-за стола. Пока он шёл по узкой тропинке, Маруська семенила в потоках лунного света, путаясь под ногами. Вдалеке уже виднелась блестящая вода, но никто его так и не окрикнул, а сам он боялся оборачиваться – вдруг бабка смотрит ему вслед и шепчет свои колдовские молитвы.
Возле реки было зябко. Николай Фёдорович долго лежал на песке и курил. С неба на него глазела полная луна, которая троилась от выпитого, растекалась по черному бархату бледно-жёлтой лужицей. Ночь не была тихой. Вокруг всё было живым, звучащим и шевелящимся. «Ну, пора, брат!» – выдохнул Николай Федорович и, не раздеваясь, пошёл к воде.
* * *Возле реки было зябко. Николай Федорович долго лежал на песке и курил. С неба на него глазела полная луна, которая троилась от выпитого, растекалась по черному бархату бледно-жёлтой лужицей. Ночь не была тихой. Вокруг всё было живым, звучащим и шевелящимся. «Ну, пора, брат!» – выдохнул Николай Федорович и, не раздеваясь, побрёл к воде.
Погрузившись по горло, он ещё слышал жалобные вопли Маруськи со стороны берега, а потом уши заложило, голову стянуло чем-то липким, похожим на изоленту, и стало холодно. Внезапно Николая Федоровича закружило вокруг невидимой оси, проходившей параллельно позвоночнику, и рвануло в небытие с бешеной скоростью. Потом он долго двигался по спирали, но уже ничего не чувствовал. Зажмурившись изо всех сил, мужчина обхватил себя руками и закричал, а потом всё внезапно прекратилось.
Он осторожно приоткрыл глаза и обнаружил, что ноги его по щиколотку утопают в облаке. Пошатываясь после перелёта, мужчина шагнул вперёд и упёрся лбом в обшарпанную дверь, зависшую прямо посреди ночного неба. «Рай», – прочитал Николай Федорович жирные буквы на грязно-жёлтой табличке и невесело хмыкнул. Не успел он подумать, как же это возможно – войти в дверь, за которой ничего не находится, как та со скрипом приотворилась. В нос Николаю Федоровичу ударил сладкий запах талого воска. Не раздумывая, он шагнул внутрь. Чувство неловкости сковало движения, и он застыл на пороге, скользя глазами в пространстве тёмной, душной комнаты, которая по размерам была с гостиную в его городской квартире, только круглая. Ни единого атрибута рая здесь не было – стены от пола до потолка хаотично увешаны иконами, многие их которых наклонены или вовсе перевёрнуты, повсюду свечи, толстые и тонкие, и много пыли. Николаю Фёдоровичу стало жутко. Он было попятился к выходу, но тут краем глаза уловил движение в самом затемнённом углу. Стало ясно – он здесь не один.
– Здравствуйте! Вы ангел? – крикнул мужчина в пустоту комнаты, которая внезапно задвигалась, приобретая овальную форму. От таких метаморфоз в свете канделябра силуэт непонятного существа вытянулся и изогнулся.
– Да какой там! – грустно всхлипнула фигура и шагнула в полосу света. Это был клоун, или сказочный герой Пьеро, или просто длинный худощавый человек в белом балахоне, с печальным размалёванным лицом. «Чур, меня, чур! Прости Господи, грешника!» – испуганно забубнил Николай Федорович, нащупывая позади себя дверь, которой и след простыл. Человек с нарисованным лицом зашаркал к неожиданно возникшему посреди комнаты тяжёлому канцелярскому столу, напевая себе под нос забавную мелодию. Вытащив из выдвижного ящика увесистую книгу, срок годности которой давно вышел, Пьеро с крайне серьёзным видом стал водить пальцем по дышащим древностью страницам.
– Фамилия, имя отчество у Вас Кривунов Николай Федорович? – спросил он, не поднимая взгляда.
– Ну, так, – нехотя отозвался Николай Федорович, всё ещё пытаясь отыскать исчезнувшую дверь.
– Самоубивец, так? – невозмутимым тоном продолжал Пьеро, делая в книге непонятные пометки. Наконец-то он закончил, захлопнул талмуд и, присев на материализовавшуюся лавку, принялся громко всхлипывать.
– Чего это ты так убиваешься? – решился подать голос Николай Федорович.
– Как чего, душу твою несчастную оплакиваю, обречённую на вечные муки адские, – замер на секунду клоун, а потом продолжил рыдать пуще прежнего. Сообщение про адские муки Николаю Федоровичу совсем не понравилось, и он решил аккуратно разведать свою дальнейшую судьбу, мысленно проклиная дядю Витю со всеми его коровами и буддистами вместе взятыми.
– Так у Вас на входе там «рай» вреде написано.
– Времена нынче такие либеральные! – вдруг разозлился Пьеро и резко перестал всхлипывать. – Раньше Вас, грешников, сразу в пекло бросали, а нынче что! Закрыт ад на реконструкцию плановую, а что делать с такими, как ты, прикажешь? В рай вход вам категорически запрещён, это я по доброте душевной в предбанник, так сказать, запустил, чтоб на пороге не маялись!
Пьеро метнул на него гневный взгляд больших глаз, густо обведённых чёрной тушью, и сплюнул с досады.
– А чего это ты собрался мою судьбу решать, ты даже не ангел! – решил держать оборону Николай Федорович.
– Так и ты, поди, не праведник, а? – обиженно поджал губы клоун.
– И вообще, – Кривунов не отступал, – рай у вас неправильный весь – ни ангелов на белоснежных облачках, ни садов чудесных, ни музыки небесных сфер.
