Кир Булычёв - Доктор Павлыш

И стекло, и сам купол рассчитаны на большие нагрузки. Но слабым звеном оказалась металлическая рама. Удар был так резок и силен, что стекло, не разбившись, вылетело из нее.

Со звоном упало внутрь и, подпрыгивая, покатилось прочь.

Дик нырнул в окно, потом втащил внутрь Казика и попытался расшевелить мальчика. Но тот не отзывался.

Дик побежал в другую комнату, он распахивал шкафы – хотел найти лекарство, но не знал, где искать, да и какое нужно лекарство? И как дать лекарство человеку, который уже мертвый?

– Я вас убью, – повторял он. – Вы только мне попадитесь, я вас всех убью!

Станция была пуста. И не отзывалась.

В дальнем коридоре Дик вдруг заметил движение: странный металлический прибор– небольшая плоская платформа медленно тащила блестящий ящик. Дик в ярости, оттого что в первое мгновение испугался и оттого что надо сорвать на ком-то гнев, ударил ногой по платформочке – та остановилась. Он схватил ящик (ящик был тяжелым) и ударил им по платформе, она покосилась и замерла.

– Так тебе! – закричал он.

И тут он вспомнил о Марьяне. Марьяна в лесу. Одна. На нее тоже могут напасть.

Он выскочил под дождь и помчался в темноту мокрого леса.

Салли вела планетарный катер на пределе возможностей двигателя. Шла так, чтобы уложиться меньше чем за три часа.

Клавдия не приходила в сознание, но Павлыш, наблюдая за ней, убедился, что состояние ее не ухудшается.

Все было странно. Странности складывались как в калейдоскопе, казалось бы, нелогичным узором, когда все кусочки стекла разного цвета, но виден ритм и симметрия, только непонятен смысл, который несет в себе узор.

У Павлыша было время рассуждать.

Перебирая все события и образы планеты в поисках странного, нелогичного, он вспомнил громадное дерево, уходящее вершиной в облака, и свисающую с сука тряпку…

Павлыш достал контейнер с пленками– его он взял со станции.

Индикатор мгновенно нашел нужную пленку, и Павлыш включил проектор. На экранчике возник гигантский сук, кусты на нем и обвисшая пленка, под которой покачивался на ветру комок… нет, не комок, это не тело животного, как заставил себя в свое время поверить Павлыш, – это корзина. Павлыш остановил пленку и постарался дать увеличение, конечно, в эту корзину можно заглянуть, она пустая. И веревки. Как же он с самого начала не увидел, что там веревки…

– Салли, посмотри.

– Что это?

– Мне кажется, воздушный шар.

– Похоже, – сказала Салли равнодушно. Она вся была в заботах о Клавдии, в беспокойстве о ней.

«Что еще? – думал Павлыш, не выключая изображение шара. – Что-то есть еще. Ага, разоренный склад на корабле… Надо найти и эту пленку… На полу разбросаны открытые банки и коробки. Рваный пакет, смятый клок фольги…Он не просто смят. На нем отпечатки пальцев, вся пятерня».

– Салли!

– Тише! Ты меня испугал. Что это?

– Неужели ты не видишь?

– Рука. Откуда?

– Они были на складе. Помнишь?

– Мне кажется, что эта рука обезьяны.

– Поверь уж мне, – произнес Павлыш твердо. – Вон след большого пальца. Видишь, как он стоит? Ни у одной обезьяны ты не найдешь этого– только у человека.

– Тогда все ясно, – догадалась Салли. – Они умирали на корабле, но спасали детей. Взрослых уже не осталось, только дети. Потому и разгром на складе.

– А воздушный шар?

– Воздушный шар – это очень вольное допущение.

Дик ничего не сказал Марьяне, отыскав ее и волоча на одеяле из пленки через лес к куполу, к Казику. Никаких сил не оставалось, но надо было это сделать. Он не мог оставить Казика, не мог оставить Марьяну, он был самый старший, самый сильный из них, и потому он должен был терпеть.

Марьяна была тяжелой, она была в горячем беспамятстве.

Дик приволок Марьяну к куполу и втащил внутрь.

Казик так же лежал на диване.

Только свет в куполе стал тусклее, будто догорала свеча. И что странно – куда-то исчезли, сложились, свернулись в рулоны два из малых куполов и меньше стало вещей в большом куполе.

Дик положил Марьяну на постель, которую нашел за перегородкой.

Постель была покрыта очень белыми простынями, но Дику не было жалко простыней.

Он сел на диван в ногах у Казика.

Он сидел так минут пять и ничего не делал, потому что был обессилен, да и не знал, что делать.

Еще один железный уродец въехал в комнату и начал скатывать ковер с пола.

Дик, не вставая, достал бластер и врезал заряд в уродца.

Тот съежился, обуглился и замер.

– Если кто еще войдет… – произнес Дик. – Только войди!

Он сидел на диване, рядом с мертвым Казиком и умиравшей Марьяной, и ничего не мог сделать, и лишь клялся себе, что посвятит всю свою жизнь, сколько бы ее ни осталось, чтобы отомстить этим землянам, которые убили Казика и убежали, чтобы Марьяна умерла.

Он найдет их, он найдет их, куда бы они ни спрятались, чтобы убить, как жалких шакалов.

– Слава, – сказала Салли, – смотри.

Она склонилась к Клавдии. Клавдия глубоко вздохнула. Приборы на медицинском пульте показали, что пульс немного участился, дыхание стало глубже. Она приходила в себя.

Шел второй час полета.

Павлыш ввел стимулятор сердечной деятельности. Судя по показаниям приборов, состояние Клавдии было почти нормальным. Павлыш еще раз проглядел анализ крови. В крови были следы токсического воздействия. Какого– сложно определить в полевых условиях. Нужна настоящая лаборатория.

Клавдия открыла глаза.

– Салли, – удивилась она, – почему мы здесь?

Она сразу поняла, что они в катере.

– Не двигайся, тебе вредно, – велела Салли. – Все будет хорошо.

– Но что было? – Клавдия нахмурилась, стараясь вспомнить. – Был лес, да? Одуванчики. Очень красивые одуванчики. И эта обезьяна. Я ее отогнала – все это зверье так и лезет в окна… А что потом?

– Мы не знаем, – сказал Павлыш. – Мы думали, что ты помнишь. – Павлыш неожиданно для себя перешел с Клавдией на «ты».

– Я не помню. Я помню, какие страшные звери лезли в окна. И потом были кошмары…

– Скажи, какие звери? Они тебя напугали? – спросил Павлыш.

– Нет, просто противно. Все так противно. Гадкий мир. Они всегда дерутся в лесу, все дерутся… Нет, я их не боялась. А потом не помню.

– Постарайся вспомнить все по порядку. Что случилось?

– Я была в лесу.

– Ты вышла в лес?

– Я вышла в лес. Немного прошлась. Там были одуванчики… Наверное, я открыла шлем, мне хотелось на них дунуть.

– Ты сняла шлем?

– Не помню. Кажется, приподняла забрало.