Виталий Овчаров - Жестокие истины (Часть 1)

  Мастер Годар, казалось, даже не замечал повышенного интереса к своей особе. Склонившись над столом, он что-то быстро писал на навощенной дощечке, а закончив, протянул ее Элиоту:

  -Отнеси это вон тому маленькому господину. А на словах передай, что я очень рад буду видеть его за своим столом.

  Элиот быстро выполнил поручение и тут же вернулся обратно. Со своего места ему хорошо было видно остренькое личико Мыша; когда он читал послание, верхняя губа его забавно вздернулась, обнажив мелкие передние зубы. Дочитав, он встал и мелкими шажками двинулся в их сторону, не сводя с мастера Годара насмешливых глаз.

  -Господину пришлась по нраву сказка глупого скомороха? - спросил он сладким голосом.

  -Присядь рядом со мной, и выпей этого пива,- негромко сказал мастер Годар, и когда Мыш сел на скамью, продолжал, - Мне не понравилась твоя сказка, скоморох. В ней спесь и ум живут рядом, хотя в жизни спесь - это вечный спутник глупости. Твой филин на самом деле был глуп, хотя и держал себя за умного... У тебя, скоморох, злой язык, и тем хуже, что он хорошо подвешен.

  Мыш облизнул кончиком языка пересохшие губы и поспешно сказал:

  -Люби ближнего своего - говорил медведь пчелке. Господин осерчал на маленькую пчелку? Но ведь это не ее вина, что родилась она с острым жалом, так ведь?

  Он отвернулся от лекаря и крикнул в зал:

  -Благородному господину не по нраву моя сказка! Кому забава, а кому и хула! А вы что скажете, ребятушки?

  В ответ зал загудел. Безобидная вроде бы шутка оборачивалась омерзительной в своей бессмысленности потасовкой. Люди с проклятиями вскакивали с мест, с грохотом летели на пол дубовые лавки, сверкали налитые кровью глаза. Косматый Лотти, тяжело сопя, протискивался к мастеру Годару. Элиот сжался. На мгновение всё вокруг застыло: торжествующий Мыш, растерявшийся трактирщик, злые физиономии рыбаков и грузчиков, Лотти с занесенной рукой. И только лицо лекаря хранило невозмутимость. Сейчас - сейчас вот волосатый кулак врежется в это бледное холеное лицо, и мастер Годар умоется кровью на потеху толпе.

  Но ничего этого не произошло. Элиот изумленно вертел головой, пытаясь понять, что происходит. Волна дикой кравенской ярости ломалась о холодное равнодушие иноземца, ворча, уползала в глубины душ, уступая место всеобщей растерянности. Лотти тоже опустил руку, сгорбился и сразу стал словно меньше ростом. Только Мыш остался прежним - маленький злой зверек, молчащий пока, но готовый в любую минуту вцепиться в руку. И тогда мастер Годар заговорил:

  -Уймите свой гнев, добрые кравники. Я не враг вам, и не хотел вас обижать. Когда я говорил, что светлая голова дороже доброго сердца, я имел в виду совсем иное. Мало кто из вас знает грамоту, но разве в этом ваша вина? А мне, между прочим, доводилось видеть немало добрых вдов, которые кастрировали своих котов, чтобы те были ласковыми и послушными. Сам я лекарь. И скажите, многого бы я стоил без тех знаний, которые есть у меня? Добрый невежда многим ли сможет помочь больному человеку, кроме как слезами, от которых еще горше на душе? И так во всем. Хороший портной справит крепкий жупан, в котором тепло зимой, а хороший кузнец подкует лошадь так, что подкова не слетит в следующий же день. И скажите, кого вы будете проклинать, когда увидите, что горшок рассыпался сейчас же, как только вы поставили его на огонь? Не нерадивого ли горшеню?

  Наступило молчание. Элиот облегченно вздохнул: кажется, пронесло. Обнаружилось вдруг, что горло его сухое и жесткое, словно наждак; жутко захотелось пить. Элиот робко покосился на кружку с пивом, но так к ней и не притронулся: он боялся разбить это молчание, хрупкое, как хрусталь. Очевидно, то же чувство в этот миг владело всеми, кто находился в харчевне. И случилось так, что первым, кто осмелился нарушить эту тишину, оказался Мыш - именно тогда, когда она становилась уже невыносимой.

  -Знатно пел премудрый лекарь - аж во рту сладко стало! - проговорил он, почесывая, пятерней кадык, - Слышь-ко, кум Ойр а почто твоя дочурка померла? спросил он вдруг у одного из рыбаков.

  -Так это... кхе... ты же сам знаешь, Мыш... кхе... Глотошная, то есть... покашливая от смущения, ответил рыбак.

  -Глотошная... - протянул Мыш задумчиво, - Скарлатина по-научному. А где же, кум Ойр, были тогда все лекари мира с их знаниями? Где, кум?

  Кум Ойр пожал плечами и вопросительно уставился на Мыша. Но Мыш и не нуждался в ответе: он уже был у него готов:

  -Кофей пили, да пряником закусывали, вот что они делали! Они никогда не пойдут к твоей жене, кум Лотти, и к твоей старой мамаше, кум Скьяльди! Потому что у вас нет таких денег, ребятушки! Нет - и всё тут! Денежки счет любят, а премудрые лекари - те любят денежки! Они пойдут к толстопузому купцу, которого пучит с обжорства, да к богатой вдовушке, у которой от безделья между ног свербит. Знания! Кому они нужны, твои знания, ежели без денег? Такому бедолгае одна дорога - в больницу!

  Мыш окончательно растерял последние остатки напускного шутовства. Теперь он был - вдохновенный обвинитель, трепещущий от сознания собственной исключительности и за то получивший право судить. И казнить. Толпа рыбаков снова заворочалась. Элиот с ужасом подумал, как же всё-таки легко увлечь этих людей за собой! Только что они были на стороне мастера Годара - и вот уже идут вслед за Мышем. Но теперь-то он был готов, теперь он им учителя просто так не отдаст! Если потребуется - будет драться, и берегись тогда, кум Лотти грабенского ножа с широким лезвием!

  -Неправда! - загремел голос мастера Годара, перекрывая поднявшийся шум, - Никогда не брал я денег с бедняков! С богатых людей брал, потому что медицина - искусство затратное, но никогда не отказывал я в помощи тому, у кого не было чем заплатить!

  Но ничто уже не могло остановить разбушевавшихся рыбаков.

  -В навозную кучу его! - крикнул чей-то пьяный голос, - Подольников этих!

  Элиот вскочил, закрывая собой учителя. Но Лотти даже не взглянув, походя отпихнул его и приступил к мастеру Годару.

  -Лечи меня! - взревел он, взяв его за грудки, - Лечи, как есть, лекарь, раз ты такой умный! А не то, клянусь, морскими ветрами, я разобью тебе голову об этот стол, и пропадай тогда всё пропадом!

  -Да какой он лекарь! - выскочил вперед Мыш, - Одно слово - самозванец!

  Ничего не видя вокруг, бросился Элиот на Лотти, и вторично полетел в угол, сбитый с ног. В голове шумело, на скуле расплывался багровый синяк. Как сквозь туман видел Элиот стражников, ворвавшихся в харчевню; видел, как вяжут они ревущего Лотти и оборвыша Мыша; видел, как мастер Годар, прижимая руку к сердцу, что-то объясняет капитану, а тот угрюмо слушает и мотает отрицательно головой. Потом стражники ушли, и мастер Годар повернулся к Элиоту: