Анатолий Бурак - Рыба в воде

Воодушевлённый такими героическими мыслями, я немедленно поймал хохтунчик. Поэт по фамилии Писюшкин составил компанию и, в результате совместных усилий и абсолютно безо всяких мук творчества мы выдали:

Непониманье

Бередило душу

Ставя вопросы

Ну почему

Все люди как люди

Мне непонятно

Хуже ведь нет

Ничего я не знаю

На свете

Праздного глупо

И часто не к месту

Совсем героизма

Сколько уж раз

И не два и не три

А поболе

Слово давал

Я себе

И друзьям и соседям

Быть посерьёзней

А может быть даже

И вовсе солидным

Но вот зачем-то

Ведомый лукавым

Куда-то я лезу

Ох не к добру

И совсем не на пользу

Я чую

Ну да уж поздно

И ящик Пандоры

Чуть-чуть приоткрылся

М-да. Альтер эго, альтер эго, я устал от тебя бегать. Убежишь от тебя, как же.

Тут мои веки сомкнулись и, как следствие, всякие глупости покинули перегревшуюся на солнце голову.

Проснувшись и плеснув водой в лицо, я засобирался наружу. Проверил заряжены ли иньекторы, дабы не мучить бедолагу, и "сделал шаг".

Пляж встретил меня предрассветными сумерками и лёгкой прохладой. И, глядя на пустынный берег и море, от которого шёл пар я словно мальчишка помчался к воде, сбрасывая с себя одежду. Залив не обманул моих ожиданий, встретив теплотой парного молока и ласковым прикосновением нежных объятий. Как ни странно, освежившись и лёжа на прохладном песке я вдруг стал сомневаться. Таким умиротворением веяло от этого молчаливого песка, омываемого небольшими волнами, что я поневоле засомневался в правильности выбранного пути. Но тут же, вспомнив то пекло, что вскоре сменит утреннюю прохладу, и маслянистые глазки адвоката я отбросил прочь пораженческие мысли. Да и, помнится, одна из теорем Сунь-Цзы гласит: "Война любит победу и не любит продолжительности".

Тюрьма города Джаска внешне на тюрьму не походила. Хотя, чёрт её знает, как должно выглядеть это устрашающее заведение. Дома у себя Бог миловал и, тьфу, тьфу тьфу, надеюсь и в дальнейшем сумею обойтись, несмотря на всем известное "не зарекайся...". Адвокат, как и положено уважающему себя человеку держался с достоинством и, через переводчика попросив меня подождать, скрылся за одной из дверей. Как видно, он уже успел обо всём договориться ещё вчера, так как ждать пришлось совсем недолго. И вскоре, меня провели в комнату для свиданий. К счастью, ничего похожего на голливудские фильмы с их переговорами через стекло по телефону не было. Меня просто обыскали, похлопав по карманам, и пропустили в комнату с минимумом мебели. Вскоре охранник привёл жизнерадостного толстяка в джинсовом костюме, на вид чуть постарше чем я. Но было видно, что веселье это наигранное, и во взгляде у него явно читалась грусть. Ну, ещё бы. Сидеть взаперти и дома-то не радость. А уж тем более в компании людей другого роду-племени. Попросив адвоката оставить нас наедине, я обнаружил, что охранник этого делать не собирается.

Да уж, "если вы думаете, что все будет легко - умножьте предполагаемые трудности на два. А потом еще на два. Теперь вы получили близкую к реальности картину". Закон Мерфи, однако.

Ч-чёрт. Ну, обалдуй, морда протокольная. Я было попытался дотронуться до руки толстяка, но не тут то было. Цербер что-то рявкнул и схватил меня за плечи. Вскочив, я отбросил его руки, уронив при этом стул, и сдвинув стол почти в угол комнаты.

Претендент на место лингвиста нашей доблестной экспедиции благоразумно убрался вместе со стулом в противоположный угол, с любопытством наблюдая, чем всё закончится. И, по моему, в мои скромные возможности он ни верил ни на Йоту. Я уже было собрался "забрать" стража с собой, но тот вдруг сделал недвусмысленный жест, дразня и предлагая помериться силами.

Он встал в стойку, мощный и грациозный одновременно, и потёк, поплыл над полом, словно находился в зале и нам предстояла не смертельная схватка а зауряднейший учебный спарринг. Хотя для него, находящегося "при исполнении" это, наверное, так и было. Дома, как известно, и стены помогают. Не говоря уже о товарищах по работе, которые явно не оставят так этого дела и прибегут, в случае чего.

И, как всегда не вовремя, в голову полезла всякая дурь, которой нахватался в годы юности, читая переводы зарубежных журналов про экзотический тогда вид спорта. Бойца из меня, надо сказать, так и не вышло и, если бы судьба не свела меня с Виктором, я так и остался бы слабаком, но вот в голове что-то осталось:

"Многие ученики имеют лишь неполное знание стоек. Многие не знакомы с различными их разновидностями. Даже в случае отдельной стойки имеются реальные развития в ее формах в разное время. Например, форма какой-то стойки различна в готовой позиции и в позиции, из которой в данное время выполняется прием. Форма стойки немедленно после приема меняется на противоположную, отличающуюся от предшествующей второй. Имеются легкие изменения в каждой стадии, хотя форма остается такой же.

Общие представления о конкретной стойке для каждого отдельного случая чужды каратэ. Различные стойки выбирают, глядя на обстоятельства. Однако она должна быть естественной и предоставлять возможность для неограниченных движений во всех направлениях и принятии другой позиции".

Он пританцовывал, выделывая разные па и явно занимлся самолюбованием.

Я тоже поднял руки и, расставив ноги, слегка присел. Чем вызвал у моего противника лёгкую улыбку. Чёрт, ну неужели же я настолько плохо выгляжу?

Его улыбка напоминала мне улыбку тёщи одного моего приятеля. Отзываясь о нём она неизменно вот так вот скалила зубы и непременно заявляла, что такого безалаберного, безответственного, самовлюблённого, больного нарциссизмом, эгоистичного и эгоцентричного, никчемного, ничтожного, жалкого, необязательного, нечистоплотного, грязного и не очень умного - и это ещё мягко сказано! - недоразумения в природе больше не существует. И, в завершения монолога эта дама всегда прибавляла, что, по её мнению, у её столь замечательного зятя нет совершенно никакого будущего.

Когда давным-давно, кажется, что в прошлой жизни, Виктор обучал меня махать кулаками, он не придерживался какой-то определённой школы. Просто учил тому, что знал сам, что действовало, и было наиболее эффективным в той или иной ситуации. Про себя я обозвал это "школой русского боя", хотя, к традиционному искусству "Славянского кулака" приёмы, усвоенные мной, имели весьма и весьма отдалённое отношение. Потом, В первую нашу с Инкой поездку в Париж, я понял, что это скорей напоминало Французские Сават и Шоссон. Во всяком случае, многие финты были очень и очень похожи. Так что, то, что я вытворял в случаях подобных этому, возникло и получило распространение во Франции в конце семнадцатого - начале восемнадцатого веков среди низов общества. Этот старый метод боя ногами в обуви с подключением ударов открытой рукой довольно эффективен, чего нельзя казать об эффектности. Тут, надо признать, он уступает восточным единоборствам.