Стивен Дональдсон - Подлинная история. Прыжок в столкновение.

Эти мечты позволяли ему чувствовать себя лучше среди ненавистных и презираемых людишек, заполнявших сектор Дельта и «Мэллориз».

Само собой, он на дух не переносил «Мэллориз», однако тамошние завсегдатаи знали больше прочих обитателей сектора, а нос в чужие дела совали реже. Это отребье могло оказаться небезопасным, но Энгус прекрасно понимал природу такой опасности. А значит, мог с ней справиться.

Девятикратные перегрузки заставляли ощущать свинцовую тяжесть во всем теле. Его совершенно не тянуло выпить. Блеф удался, но это до поры до времени. Его репутация известна каждому, за ним следят, и малейшая ошибка будет стоить ему свободы. А Мори вышагивает как ни в чем не бывало – словно и тяжесть ей нипочем, и все испытания. А эти поганые кобели так на нее и таращатся. Хотят заполучить ее для себя, подонки!

Страх и злоба уже начинали овладевать Энгусом, когда, сквозь дым, шум и гам «Мэллориз», он приметил Ника Саккорсо.

Ощущение – такое, будто его долбанули в грудь тараном, – усиливалось необходимостью его скрывать. Здесь, на глазах у всех, Термопайл не мог позволить себе выказать даже намек на слабость.

Всегда и везде Энгус безошибочно узнал бы в Нике врага. Ему ли не понимать значение этой дерзкой, насмешливой улыбки. Было очевидно, что Ник с первого взгляда проникся к нему – неопрятному уродцу – глубочайшим презрением.

Инстинкт говорил об опасности, как тогда, когда появился «Повелитель звезд». Только сейчас все обстояло гораздо хуже: Энгус чувствовал себя словно под прицелом лучемета в ожидании выстрела. Взгляд Ника задержался на нем лишь на мгновение, тут же сбросил его со счетов и переместился к Мори. Энгус видел разгоравшийся во взгляде Ника огонь, видел, как темнеют шрамы под его глазами. И видел реакцию Мори.

Впрочем, лицо ее ничего не выдавало, и уж тем более она не проронила ни слова. Однако Энгус, знавший ее всю, чувствовавший каждое биение ее сердца, улавливавший каждый оттенок боли в ее глазах, мгновенно понял, что Ник Саккорсо, без всяких имплантатов, без всякого насилия обладает над ней большей властью, чем он.

Ибо этот человек мог заставить Мори захотеть его.

Но это открытие было лишь первым ударом. Полная правда оказалась еще страшнее. До того момента, как Ник и Мори встретились взглядами (хотя, может быть, это ему только привиделось), Энгус не отдавал себе отчета в собственной слабости и уязвимости. Он не сознавал, как нуждается в ней, и что ему, собственно, от нее нужно. Заставляя ее покорно исполнять все подсказанные его похотливым, извращенным умом желания, он полагал, что этого достаточно. Но нет, этого не было достаточно никогда, и особенно сейчас. Он обманывал себя, дурачил себя, закрывал глаза на действительность.

Он добился того, что она сама загоняла себя во все большее унижение. Добился, чтобы она делала все так, будто он ей необходим. Но никакая сила не могла заставить Мори захотеть его. Властвуя над ее телом, над каждым поступком, над каждым движением, Энгус не мог достичь того, для чего Нику хватило одного взгляда.

Это несправедливо! Она принадлежит ему! Вся без остатка!

Энгус не знал в чем заключалась его ошибка.

11

Правда заключалась в том, что Мори не воспринимала Ника как представителя противоположного пола. Всякий, полагавший, что она испытывала к нему интерес как женщина, глубоко заблуждался. Более того, увидев в нем мужчину, Мори, наверное, отказалась бы иметь с ним дело, как отказывалась от любой помощи инспекторов Станции.

Ей не был нужен мужчина. Прикосновение любого мужчины повергло бы ее в такие же ужас и отвращение, как омерзительное надругательство Энгуса. Ее насиловали так долго, изощренно и извращенно, что насилие пропитало всю ее до мозга костей и исковеркало душу. Секс и насилие стали для нее одним и тем же, так что мужской интерес Ника был бы воспринят ею не лучше, чем вожделение Энгуса.

Энгус недооценивал свою власть над ней.

Однако, уловив проскочившую между Ником и Мори искру, он не ошибся.

Только причина этого не имела ничего общего с мужественной красотой Ника, с его физической привлекательностью. Значение имело то, что Ник выглядел человеком решительным и энергичным. Она действительно хотела заполучить его, но не как мужчину, а как эффективное орудие. Внешность Ника позволяла предположить, что он хитер и ловок, не говоря уж о том, что беспринципен, – во всяком случае, в достаточной степени, чтобы уничтожить человека, уничтожившего ее.

Думала ли она, что Ник может освободить ее, избавить ее от страданий? Нет, Энгус уже сломил Мори настолько, что у нее не осталось воли для подобных мечтаний.

Но он преподавал ей уроки ненависти, которые были усвоены так же глубоко, как уроки страха и отвращения. И если при виде Ника Саккорсо в ней что-то вспыхнуло, то это была искра надежды. На возможность погубить Энгуса.

Что же до самого Ника…

На его счет ошибался не только Энгус, но и все завсегдатаи «Мэллориз».

Конечно, красоту Мори Ник отметил сразу, и сразу к ней потянулся. Слава записного сердцееда сопутствовала ему не напрасно, и он всячески ее поддерживал. Стремясь всегда и во всем быть победителем, Ник делал все, чтобы добиться от женщин искренней и глубокой страсти. Делал все, чтобы сделать их покорными его желаниям. Постель была для него чем-то вроде поля битвы. На котором он побеждал и мстил.

Правда – которую Ник держал при себе – заключалась в том, что у него не было особой тяги к женщинам. Он желал не столько насладиться женским телом, сколько вызвать еще большую страсть у своей любовницы. Его не интересовали женщины, относившиеся к нему без восторга и поклонения, и у него никогда не возникло бы желания спасать такую женщину. Таким женщинам он не желал ничего хорошего.

Причина того коренилась в событиях прошлого, о которых Ник никому не рассказывал.

Тогда, будучи юношей по возрасту и мальчишкой но жизненному опыту, он был жестоко обманут одной женщиной, женщиной, которая не только насмеялась над ним, предала его, растоптала его мечты, но и оставила ему на горькую память эти шрамы. Знаки презрения, знаки того, что он недостоин смерти.

Всех остальных – почти двадцать человек, весь экипаж корабля, – она убила, и лишь его оставила в живых. Со шрамами и незаживающей раной в памяти.

Первоначально имя «Мечта капитана» носил именно тот корабль, и лишь впоследствии Ник назвал так свой фрегат. Любовь, питаемая им к своему кораблю, являлась отголоском той, прежней влюбленности. Отголоском мечты, овладевшей им, едва он достиг возраста подобных мечтаний.

Ник Саккорсо – конечно, то было не настоящее имя, – с самого рождения имел отношение к космическим станциям. Его родители служили в администрации одной из них, такой же, как и та, где он сидел сейчас в баре, но находившейся отсюда в доброй полусотне парсеков. Станция обслуживала один из разрешенных и прибыльных торговых путей между Землей и запретным пространством. Первый его взгляд был брошен не в окошко, а на экран, первые шаги сделаны при искусственном тяготении. Навыки жизни не на планете, а в космосе, мальчик приобретал с младенчества.