Ян Кравец - Мёртвые бабочки (СИ)

- Через пару часов буду как живой, - сообщил он Стору. Тот кивнул.

- А лицо? Что будет с лицом?

- С этим чуть сложнее. Мне надо немного привыкнуть к этому телу, прежде чем вносить серьёзные изменения.

Сонар сделал ещё несколько кругов по мастерской, остановился, кивнул и уселся в углу. Он думал о своём лице, пустом и гладком, как белый лист бумаги. Думал о маленькой девочке, которую здесь называли тори.

Только в первые годы "Корпорация цветов" производила персонифицированных андроидов. Через пять лет после массового производства какой-то умник предложил технологию "cash&paint". Неизвестно, сделал ли он состояние на патенте, но "c&p" взяли на вооружение. Больше не надо было выбирать лицо андроида-помощника из фирменного каталога. Можно было нарисовать всё самому в "4DStudio" или заказать макет по фотографии. Макет закачивался андроиду через b2b-коммуникатор и лицо формировалось за несколько минут. Особая прелесть c&p заключалась в том, что применить макет вы могли только один раз. Для последующих изменений необходимо было приобрести ключ на изменение. Стоил он порядочно.

- Кожа, - пробормотал Сонар. Он закрыл глаза и добавил мысленно: - Светлая кожа...

Дальше слов не было, пошли только образы.

Лицо чуть вытянутое. Маленький, аккуратный нос. Светлые, почти невидимые брови и вздёрнутая верхняя губа. Щёки покрыты мягким пушком. Глубоко посаженные глаза. Надбровные дуги выступают, но только слегка. Крошечный шрам у левого виска. Скошенный подбородок.

Сонар вздохнул и провёл правым мизинцем по ещё пустому лицу. Лицо Лори он запомнил хорошо. Сейчас требовалось разработать макет и перенести его на своё собственное. Он подумал, что у всемогущей шеду ушло бы четверть секунды на то, чтобы подготовить лица тысяче андроидов. Но то шеду, а то его собственная мощность. Несоизмеримые масштабы. Может быть даже предмет зависти. Она может высчитывать параметры межгалактического корабля и одновременно каталогизировать большую королевскую библиотеку. Миллионы подключений с параллельной обработкой! А его способностей хватает только на то, чтобы одновременно бежать и стрелять. Есть в этом какая-то несправедливость.

Лицо Сонара начало менять форму под полумаской. Оно вытягивалось и пульсировало, покрывалось рябью, становилось совсем гладким. Он открыл глаза и Стор увидел, что они поменяли цвет. Губы сначала превратились в тонкую черточку, потом совсем исчезли вместе со ртом. Скулы несколько раз изменили положение. Нос сполз почти до подбородка и вернулся на положенное место. Мало-помалу лицо Сонара начало приобретать знакомые черты. Сначала Стор увидел треугольный подбородок с чуть скошенным кончиком. Потом рот, всегда готовый искривиться в улыбке. А потом Сонар снял маску.

- Вы самая жестокая из женщин, коль собираетесь дожить до гроба, не снявши копий с этой красоты. Достаточно точная копия?

- Лори! - невольно сказал Стор. Сонар усмехнулся.

- Ксенобия, если позволите.

37.

Когда Стор ходил за одеждой для Сонара, он совершенно позабыл закрыть дверь мастерской. Какое-то время Лори послушно сидела дома, потом любопытство пересилило. Лори на цыпочках прокралась в мастерскую и с восхищением смотрела на Сонара. Когда восторг переполнил её так, что не было сил сдерживаться, Лори взвизгнула:

- Папа, кто это?

Стор вздрогнул от неожиданности и не сразу сообразил, что следует отвечать в этом случае.

- Это моя сестра, правда? Как я просила, самая настоящая.

- Её зовут Ксенобия. Ксен, - проговорил Стор пересохшим от волнения голосом. Он мысленно умолял Сонара не сказать что-то такое, что навсегда оттолкнёт от него Лори.

Но Сонар сказал просто "Привет".

38.

Прелесть детского возраста состоит в том, что вопросов задаётся много, а на веру можно принять любую красивую глупость. Лори не стала интересоваться, откуда у неё появилась сестра Ксен. Только пару раз она спросила, куда подевался "тот дяденька в коробочке". Она просто приняла тот факт, что теперь в их маленькой семье появилась ещё одна девочка и радовалась этому со всей своей непосредственностью.

Да, Лори просто было принять новоявленную сестру. Гораздо сложнее было с соседями, ещё сложнее - с местными властями. Куда ходил Стор, откуда он взял этого нового ребёнка? Почему его вторая дочь такая странная и как случилось так, что целых семь лет он и не подозревал о её существовании? А родственники, те, что со стороны матери, почему молчали они? Что они собирались сделать с этой маленькой девочкой?

На все эти вопросы не было ответа и несколько месяцев в деревне только и говорили, что о Сторе и его удивительной Ксенобии. Но Стор старался спокойно заниматься своими делами. Он починил с пол дюжины часов, ничего не взяв с их владельцев и укрепив свою репутацию доброго малого. Для многочисленных племянников судьи Морица он сделал несколько новых заводных игрушек, которые шевелили ножками и подёргивали крыльями. Такими мерами Стор окончательно убедил жителей деревни в том, что он приятный и очень выгодный человек, никогда не берущий лишнего. А если так, ему можно простить немало странностей. Ксен приняли в общую семью. Некоторые стали находить в ней что-то довольно милое и достойное любви.

39.

Следующие двенадцать лет запомнились Сонару как самые странные и самые светлые годы в его жизни. Новое тело, пусть далеко не такое гибкое и плавное как предыдущее, было удобным и лёгким. Малый размер позволял двигаться быстро и незаметно. Кто мог заподозрить в маленькой белокурой девочке безжалостную машину, руководствующуюся только железной логикой! Люди видели в Ксен хорошенькую малышку, которая никогда не отказывает в помощи и готова выполнить любое поручение. Лори всей душой привязалась к новоявленной сестре и не представляла больше своей жизни без неё.

Постепенно Сонар вошел в роль. Он больше не требовал от Стора называть его настоящим именем и думал о себе как о Ксенобии, даже оставаясь один. Он начал находить своеобразное очарование в своём положении, полагая, что беззаботное существование позволяет по-новому взглянуть на мир. Часами он лежал на крыше мастерской, смотрел на облака и высматривал в них лошадей и гепардов, драконов и принцесс. Сонар даже не подозревал, что таким образом почти прошел тест Лармарка, самый сложный тест для искусственного интеллекта со времён теста Тьюринга. Покойный Иосиф Лармарк, сделавший себе имя на исследовании психологии ИИ, говорил, что только способность к творчеству определяет различие между людьми и андроидами. Он утверждал, что в тот день, когда андроид сможет увидеть иллюстрацию к сказкам Андерсена на морозном стекле, человечество сможет назвать себя по праву творцом новой жизни. До Сонара ни один андроид с искусственным разумом не мог совершить ничего подобного. Тесты Лармарка, как и тесты Роршаха, оставляли их безразличными, предложение дорисовать самый простенький набросок приводило в недоумение. Тысячи инженеров, программистов и психологов бились над величайшей загадкой в истории: как у разумного создания проявляется потребность к творчеству. Сонару для обретения этой способности не пришлось прилагать никаких усилий, она зародилась в нём сама собой. Он принялся постигать мир, жадно, недоверчиво, пользуясь для этого совершенно иными инструментами, нежели те, что использовал раньше. Логика и последовательный анализ ушли куда-то на задний план, вперёд выдвинулись восхищение и удивление, желание во что бы то ни стало всё постигнуть, всё увидеть и всё понять.